Береги страх Божий и – не бойся падений.
Всех больше из птиц небесных – орел, из зверей земных – лев, из сынов же человеческих – боящийся Господа.
Если убоишься человека, то от Бога будешь уничижен; а если убоишься Бога, то и от людей будешь почитаем.
Страх Господень смиряет человека, но в то же время возносит.
Кто более всего боится Бога, тот не боится уже ничего в мире (см.: Пс. 117, 6).
Кто истинно боится Бога, тот никого не боится, хотя бы шел посреди сени смертной.
Боящийся Бога сильнее, нежели демоны.
Кто не боится Бога, тот всего должен бояться.
Да будет присущ нам страх Божий, и тогда ничто не опечалит нас, будет ли то бедность, или болезнь, или плен, или рабство, или что-нибудь другое прискорбное.
Бойся Бога не как мучителя, но бойся Его по любви.
Бог есть человеколюбец, как все Его называем, должно и человеку быть боголюбцем.
Как нам не любить Господа? Им живем, Им дышим, Им движемся мы. Не удивительно ли, не противно ли даже простому смыслу обращение нашего сердца к тому, что вне Бога, что может нас погубить?
Благочестивый
Если бы увидели, что поток, быстрый в течении своем, остановлен одним лоскутком бумаги, то не могли бы удержаться от изумления. Подобное зрелище представляем и мы, когда безделка отводит наше внимание от Бога, увлекает ум и воображение к ничтожным предметам и препятствует сближаться с Богом в общении любви.
Любви к Богу нельзя соединить с пристрастием к земле и к земным предметам.
Чей ум привязан к какой-либо земной вещи, тот не любит Бога.
Как две души не могут одушевлять одного тела, так и две любви – любовь к Богу и любовь к миру – не могут одушевлять одной души.
Два рода любви производят два рода гражданства в целом мире. Любовь к Богу делает нас гражданами Иерусалима (горнего Небесного Града), любовь к миру – гражданами Вавилона (греховного града). Пусть же спросит каждый сам себя: что он любит? – и узнает, чей он гражданин.
Все вещи в природе движутся по своему наклону: легкие поднимаются на высоту, тяжелые влекутся к земле. В тварях разумных любовь служит этим наклоном, и они стремятся туда, куда влечет их страсть, преобладающая в их сердце. Так, если в нас господствует любовь к тленным благам, жажда плотских удовольствий, желание почестей и славы, тогда мы принадлежим исключительно земле, и возвыситься до небесных вещей будет нам так же трудно, как камню нестись кверху; но, если чрез умерщвление плоти мы подавим в сердце все земные желания, – тогда дух наш, богоподобный дух, не задерживаемый никакими препятствиями, быстрее воспарит к Богу, чем камень ниспадет с высоты к своему центру.
Огонь, разложенный на земле, не стремится к ней, но всегда простирается вверх: так и любовь твоя не должна покоиться в тебе, но всегда возвышаться к Богу.
Мы должны иметь три сердца: 1) для Бога: сердце чистое; 2) для ближних: сердце милостивое; 3) для себя: сердце злобное.
Мы столько обязаны любить Бога больше себя, сколько Он более нас.
Мера любви к Богу есть любовь без меры.
Для Бога ничего нет вожделеннее любви. Ничто так не угодно Богу, как сердце человека, пламенеющее любовию к Нему. Без любви же все действия человека, как бы они ни казались добрыми по внешности и даже великими, – ничто не значат в очах Божиих и противны Богу.