Цветочки Александра Меня. Подлинные истории о жизни доброго пастыря

– За что? – воскликнул он.

– За то, что столько тяжёлого идёт от меня.

– Ну, что вы! Я переживаю всё это вместе с вами, сострадаю вам, я ведь многое так же чувствую. Sancta indifferentia (лат. – святое равнодушие. – Ю.П.), – говорил он. – Sancta – страсть, indifferentia – высшая самоустранённость. Где-то между ними золотая середина.

– Этот высокий идеал не для меня. Просто я не так устроена.

– Все высокие идеалы недостижимы, а стремиться всё-таки надо. Знаете что? Я вам разрешаю забыть всё прошлое. Начнём с самого начала, вернёмся к истокам: к вере, надежде, любви.

Лада Негруль

Однажды на исповеди у отца Александра, слушая и глядя на него, я вдруг подумала: «А почему он так активно жестикулирует?» И тут же поняла… Так это я жестикулирую! Это я объясняю ему что-то про свои грехи и про то, откуда они взялись, активно «разговаривая» руками – эмоционально так, по-актёрски. А отец Александр просто говорит со мной на моём

языке, чтоб я его поняла! Прямо по апостолу Павлу – «для всех я был всем…»

Как-то исповедуясь, пожаловалась на то, что мой молодой человек не хочет жениться, поскольку исповедует «свободные» отношения. Вместо того чтобы мне посочувствовать, батюшка смерил меня оценивающим взглядом с ног до головы и произнёс: «А что, какая-то дефективная?» Вот так, с юмором, одной фразой и одним жестом отец Александр вернул мне самоуважение и неприятие греха. Ведь сразу же подумалось: «Действительно, вроде я без особых дефектов, так почему же со мной надо так унизительно обращаться, и почему я это терплю?» Это подействовало на меня больше, чем просто сочувствие.

Юрий Пастернак

Те, кому посчастливилось исповедоваться отцу Александру, наблюдали феномен, о котором я хочу рассказать. Дорога в Новую Деревню неблизкая – я, например, ездил туда из Беляево. Автобус, метро, электричка, снова автобус – порой на дорогу уходило часа два с половиной. Это время было плодотворным по части подготовки к исповеди. Успеешь и списочек составить, и поразмышлять над ним, и, устыдившись, покаяться. И вот приезжаешь в Деревню, и батюшка начинает говорить подряд по твоему списку, да ещё и с деталями и частностями. И не в том дело, что «джентльменский набор грехов невелик

, – как шутил батюшка, – пальцев двух рук вполне хватит для их перечисления». А в чём дело – я до сих пор не могу понять. Быть может, во время общей исповеди являлась таинственная атмосфера Божьего присутствия, где, как во время Пятидесятницы, каждый слышал отца Александра, говорящим его наречием о том, что ему было особенно важно услышать перед таинством покаяния.

Из дневника (30 декабря 1984 года)

На исповеди я рассказал отцу об искушениях: дескать, различение у меня есть, я осознаю, вижу мотив, начало движения, ситуацию тоже вижу – вот левое, вот правое, но нет сил остановить искушение, противостоять ему. Что-то находит на меня, и ситуация затемняется. На это отец Александр ответил, что «христианство – не самовоспитание, не самоусовершенствование, не паллиатив. Необходимо возопить из глубины всего существа, нужно просить, молить о втором рождении, когда движение “влево” просто невозможно. Всё становится совершенным, абсолютно верным».

Из дневника (7 апреля 1985 года)