Цветок для Прозерпины

Девушке становится очень неуютно. Она не понимает, в том ли дело, что ей не хочется видеть это ничем не прикрытое горе двух людей, или же причина иная и лежит настолько глубоко, что и не достать, не повертеть в руках как безделушку, чтобы, не найдя ничего интересного, отставить на место. Сабина не умела утешать и всегда стремилась оставлять это для других, тех, кто знает правильные слова, кто способен разделить чужую боль в полном смысле этого слова. Вот и сейчас ее первым порывом становится сбежать со ступеней и, пока ее не видят, обойти скамью и скрыться из виду, но у нее ничего не выходит – Любовь Григорьевна уже смотрит в ее сторону и, кажется, намерена подняться ей навстречу. Девушка машет рукой, показывая, что подойдет сама, и спускается.

Когда она подходит, старшая коллега все еще мягко придерживает Андрея за плечо, а тот, услышав шаги, поднимает голову и отсутствующе смотрит на Сабину. Впрочем, взгляд его быстро проясняется и наполняется какой-то злобой. Лицо молодого мужчины выглядит помятым и бледным до нездорового оттенка, от прежнего лоска не осталось и следа. Он ничего не говорит, но молчание его значит больше, чем слова. Девушка гадает, зол ли Андрей на нее за то, что она стала той, кто нашел Машу? А может, он винит сейчас весь мир, и этот гнев, проглядывающий в напряжении рта и тяжелом прищуре, не относится к ней лично? Сабине хочется отвести глаза, потому что это кажется невыносимым, но ее не покидает ощущение, что это только разожжет чужую злость.

– Я пойду, – наконец Андрей и тяжело поднимается на ноги. Теперь девушка явственно ощущает крепкий дух, исходящий от него, – судя по всему, он пил, и много.

Уже развернувшись, чтобы уйти, Андрей вдруг поворачивается обратно и подходит к Сабине. Он теперь стоит слишком близко к девушке, и она видит белые блики в радужке чужих глаз, которая кажется еще светлее из-за пронизывающей склеру сетки лопнувших капилляров.

– Ее действительно нельзя было спасти?

Сабина не думает, что ее ответ хоть что-то изменит для него, но все равно отвечает:

– К моему приходу Маша была мертва.

Лицо Андрея кривится, он тяжело сглатывает. Девушка видит перед собой человека, который пытается справиться с приступом мучительной боли – такие же выражения лиц порой были у пациентов, за которыми она ухаживала.

– Я побыла с ней до приезда… всех, – она не уверена, сможет ли сказанное его утешить, но ей больше ничего не приходит в голову. – Она не оставалась одна.

– Как ты могла не видеть того, кто это сделал? Если все произошло так быстро…

Сабина ищет нужные слова и не находит их. Что ей ответить?

Парень понимает ее молчание и все же отступает от нее на шаг назад, снова опускает голову.

– Хорошо, – говорит он и уходит, ни с кем не прощаясь.

Девушка со старшей медсестрой молча провожают его взглядами. Уже у ворот Андрея перехватывает показавшаяся Ангелина – кажется, она ждала его. Обняв друг друга за талию, они вместе идут прочь. Вид их рождает в Сабине острое чувство неправильности, несоответствия, как если бы она смотрела на здание без окон или дерево без ветвей. Трио больше не соберется вместе, теперь это три отдельных человека, один из которых мертв, а двое… Что ж, вряд ли они смогут быстро сгладить в своей памяти то, что произошло с их подругой.

– Терять любимых страшно, но терять их вот так – еще страшнее, – тихо и словно в никуда произносит Любовь Григорьевна. – Маша ждала от него ребенка.

Сабина подавленно молчит, и женщина, вздохнув, поворачивается к ней.

– Давид Тигранович предупредил меня, о чем собирается с тобой говорить. Как ты?

Голос ее мягкий, в нем совсем нет привычных сдержанных интонаций.

Девушка на мгновение прикрывает веки, чтобы впитать его в себя и собраться с мыслями.

– Нормально.

Ей кажется, что так и есть. Особых переживаний по поводу завуалированного увольнения она сейчас не испытывает.

– Вещи забрала, как погляжу? – женщина указывает на спортивную сумку в руках Сабины. – Не думай слишком много об этом, Я попробую договориться, чтобы через пару месяцев, когда все немного уляжется, тебя взяли обратно и выплатили, как полагается. Ты ни разу не брала отпуск, вот пусть и не зажимают.

– Ничего, отдохну пока, – девушка слабо улыбается. Ей странно, что они говорят обо всех этих вещах вместо того, чтобы обсудить произошедшее. Впрочем, до этого дело тоже доходит.