Цветок и Буря

Деревянный гунь с посверкивающими железными обручами на концах медленно пульсировал в воздухе, и слабый ветерок, вдруг поднявшийся в павильоне да пустивший по коже Юань непрошенные мурашки, укачивал его, будто новорожденного.

Как эта женщина проникла сюда? Что ей было нужно? Все это уже не имело никакого значения, ведь путь преступницы должен был окончиться среди бамбука, там, где клан Цветка властвовал безраздельно.

У Юань осталось слишком мало сил, чтобы сражаться с помощью рунного искусства, а потому она, дернув рукою, призвала свой фамильный шест, пропитанный энергией бури. Сейчас, когда ее ци ослабла, оружие лишь слабо покалывало пальцы, а его дух, своевольный Гэтю, не желал отзываться, погрузившись в собственные думы. Он никогда не дарил своей хозяйке собственную энергию, а та, будучи гордой и самодовольной, не желала умолять о содействии собственного слугу.

Дым поднялся в воздух, заклубился тяжелыми завитками, сливаясь с ветром; чувствуя, как страшные воспоминания прошлого слова грозятся предстать перед внутренним взором, девушка отпрянула назад, и слезы в ее глазах смешались с яростью души.

Проклятая и отвергнутая, одна из последних представительниц своего павшего рода явилась сюда, дабы получить по заслугам – и она получит.

Густая субстанция, клубящаяся и вязкая, заставила Юань приподняться над камнями, закружиться на одном месте, теряясь в пространстве, которое теперь являло собою завораживающий вьющийся дым. Воздух запах пеплом, и у девушки закружилась голова: она помнила похожую вонь, помнила высокие клубы, что поднимались над крышами, скрывали фонарики, сады и галереи.

Незнакомка напала внезапно и бесшумно, появившись совсем рядом из обнимавшего ее серого дыма; свой шест женщина крепко сжимала в руках. У Юань кружилась голова, ее ноги не чувствовали камней, однако пальцы продолжали судорожно сжимать фамильное оружие, которое по-прежнему отказывалось делиться со своей хозяйкой накопленной ци.

Великое Око Разума, обучавшая Юань, говорила так: «Обретя контроль над собою, ты найдешь гармонию в другой, и так низвергнешь ее». Глаза старухи хитро поблескивали из-под густых седых бровей, жидкие волосы лежали на плечах, укутанных в черно-фиолетовое ханьфу, будто полоски на шкуре Тигрицы Теней, легенды о свирепости которой до сих пор передавались из уст в уста. Даже будучи запертой внутри морщинистого и немощного тела, Великое Око Разума могла в одиночку победить небольшую армию, лишь наблюдая за ней с возвышения и лениво попивая байцзю, которым, к слову, никогда не пренебрегала. Когда же она спускалась, и стопы ее касались земли, нигде нельзя было скрыться от мощи ци, что бурлила внутри смертного сосуда и окружала вечно юную и твердую в своих намерениях душу.

Юань всегда хотела стать подобной своей наставнице, однако проваливалась раз за разом. Подумать только, она даже не уберегла свой собственный эскорт от треклятых разбойниц, оружие которых было украдено и нечестиво!

Вблизи противница казалась до удивительного молодой: лишь крошечные мимические морщинки залегли в уголках проницательных глаз. Издав грубый рык, мало соответствующий изящной внешности аристократки, она быстро перевела свой шест в вертикальное положение, отбивая резкий удар наотмашь, который Юань задумала нанести ей сбоку.

«Шест вправо, – мысленно закончила за противницу девушка, чувствуя себя ничтожной слабачкой. – Вертикальный блок. Я слишком предсказуема, меня можно прочесть даже с закрытыми глазами».

– Женщина, – говорила Великое Око Разума, сидя в чжунтан и с гордым видом попивая свой алкоголь прямо на глазах у Главы, что-то писавшей за своим столом, – истинно велика тем, что непредсказуема. Удивительная в своей многогранности, она может быть и тигрицей, и самкой богомола: как жестока да кровожадна бывает первая, так она, в свою очередь, мягка, когда рука доброжелателя касается шерсти; вторая же, хоть и мала на вид, поглощает плоть своей любви во имя будущего, а челюсти ее мощнее меча-дао.

«Непредсказуемость».

Великое Око Разума действовала, следуя пути женского ци, хаотичного и гениального, как и все, что было создано на этом свете высшей силой. Юань инстинктивно перешла в дзэнкуцу-дати, пытаясь взять оружие противницы под свой контроль и направить его вверх, однако в руках незнакомки оказалось столько мощи, что выполнять необходимые действия, параллельно направляя собственный шест против часовой стрелки, оказалось неописуемо тяжело.

Незнакомка улыбнулась, ее подведенные алым глаза засверкали неожиданным восторгом; резкий порыв ветра разжал пальцы Юань, которые сжимали шест крепче крепкого, и тот исчез в неподвижном сером вихре, заставив девушку скривиться от отчаяния; она представила, как ее драгоценное фамильное оружие с запертым внутри духом ломается мощными лапами неведомой стихии, а Гэтю улетает прочь, чтобы снова творить несправедливость и жить во имя греха.