Цветок пустыни

— Сперва я сделала так, а потом вот так, но боюсь, мне не удалось плотно закрыть ставни, а этот дурацкий шпингалет у окна никак не хотел вставать на место. Я помню, что я видела фотографии твоих родителей и этот камень, то есть розу. Но, как ты говоришь, фотографии не пострадали, разбилась только роза. Это — счастье, не правда ли?

— Большое счастье!

Бет была занята тем, что ставила фотографии в рамках на свое место.

— Ты говоришь это так, — сказала она, — как если бы на самом деле ты так не считала. Мне ужасно жалко, если ты по-прежнему считаешь, что это моя вина. Но, наверное, ты бы так не считала, не правда ли, если бы пострадали фотографии, а не эта роза?

— Фотографии при этом не погибли бы. A rose de sable погибла.

— Да, но... — Бет неуверенно хохотнула. — Да, силы небесные, чего в нем особенного-то? Просто кусок крупнокристаллического песка!

— Он мне нравился, — отрезала Лиз.

— И стало быть, из-за того, что он разбился, ты намерена превратить мою жизнь в мучение, — надула губы Бет.

— Но если ты и в самом деле закрывала здесь все, то это не твоя вина, правда?

— Конечно, не моя. — Бет слишком охотно согласилась с этим заявлением. — И я не понимаю, почему ты волнуешься из-за такого пустяка. Если только, — Бет внимательно оглядела Лиз, — если только не считать, что ты негодуешь потому, что эту штуку подарил тебе Роджер. Ага, вот ты и покраснела! Так вот в чем причина! О боже, Лиз, как могло такое случиться с тобой?

— Какое такое? Что могло случиться со мной? — переспросила Лиз. Однако она знала, о чем идет речь. Теперь Бет сама вынуждала Лиз защищаться.

— Ах, Лиз, — жалобно продолжила Бет, — о том, влюбилась ты в Роджера или нет, ты должна была бы знать и сама, не заставляя меня задавать тебе так много вопросов.

— А кто просил тебя спрашивать, не скажешь? — огрызнулась Лиз.

Но Бет не обратила внимания на слова Лиз.

— Мне думается, я была совершенно слепа. Как это становится ясно теперь, ты изо всех сил старалась показать, что терпеть не можешь Роджера, по крайней мере когда он оказывался рядом с тобой. Как будто бы ты боялась, что он может догадаться. Бедная Лиз! Теперь я пойму, если ты будешь сердиться на меня, стоит мне завести разговор о нем. Но помимо того, чтобы отказаться от Роджера в твою пользу, чего ты совершенно не можешь ждать от меня, ведь я в этом случае абсолютно бессильна, не так ли?

— Не абсолютно, если уж тебе так хочется это знать. — Лиз, чувствуя, что она вот-вот потеряет контроль над собой, и понимая, насколько безрассудно заниматься перед Бет дальнейшим саморазоблачением, произнесла эти слова с особой страстью: — Мне ни к чему твои соболезнования! И если ты кому-нибудь пискнешь хоть слово, я тебе никогда этого не прощу. Никогда!

Большие, невинные глаза Бет стали еще больше от изумления.

— Больно-то нужно! И это тогда, когда ты так старалась провести нас всех! Однако должна же ты понять, что мне невыносима сама мысль о том, что, возможно, это из-за моей беспечности ты лишилась единственного подарка Роджера. Я, пожалуй, попрошу его достать для тебя еще одну rose de sable, ладно?

— Только попробуй! — резко возразила ей Лиз. — Только попробуй, и для тебя будет все кончено! — пригрозила она. — Когда настанет время, я сама расскажу ему о том, что камень, который он подарил мне, разбился. И если я увижу, что ему уже известно об этом, не берусь обещать, что не расскажу, как это случилось!

Взгляд Бет метнулся куда-то в сторону от Лиз.

— За исключением того, что ветер смел камень с полки, мы не знаем, как это случилось, — заявила она.

— Зато мы знаем, что, если бы ставни были закрыты должным образом, этого, наверное, не случилось бы.

Нерешительность Бет и ее очевидный испуг, что Роджер может узнать про случившееся, был для Лиз равносилен признанию Бет своей вины, и это обстоятельство некоторым образом уравновешивало чаши на весах оскорбленной гордости. Начиная с этого дня перед Эндрю или Дженайной, а также перед всеми другими они могли демонстрировать глянец дружеских отношений. Но, скрестив мечи в открытом бою, каждая из них смогла оценить, чего стоит соперник. Лиз испытала чувство, близкое к облегчению, узнав, что собой представляет Бет в качестве противника.

— Знаешь, тебе больше нет необходимости ждать здесь чего-либо еще. Я собираюсь позвонить Крису, а затем принять ванну, — проговорила Лиз, и Бет дернула плечом, чтобы показать, насколько ей это все безразлично.

Но уже в дверях она нанесла свой последний удар.

— Поверь, Лиз, на твоем месте я бы постаралась уцепиться за него как можно крепче, потом будет поздно!