Цветок с тремя листьями (СИ)

— В этом ты прав. Но переписка тоже может попасть в чужие руки. И будет неверно истолкована, даже если в письме не будет ничего, кроме засушенных белых гвоздик.

— Отец!

— Что?

— Ничего… — Юкинага усмехнулся. — Если бы я прислал господину Като подобное письмо, он бы заставил меня его съесть… вместе с гвоздиками.

— Эх, Киёмаса… Совершенно неромантичная натура. Но, согласись, это бы определенно его развеселило и отвлекло от тяжелых мыслей.

— Да уж… но он тогда навсегда утратит уважение ко мне. Больше всего он не выносит пустых слов и бессмысленных красивых жестов. И, я думаю, он бы решил, что кто-то просто подделал мою подпись, чтобы ввести его в заблуждение.

— Умница. Молодец. Ты наконец-то вспомнил, что существует еще что-то, кроме меча в твоей руке. Что бы ты ни написал, в письме будут искать скрытый смысл. И, поверь мне, его найдут. Даже если это будут засушенные цветы или ободряющие стихи.

— Единственный стих из тех, что будут написаны моей рукой и который я позволю увидеть господину Като, — это мой дзисэй[5]!

— Я тебе очень сочувствую, мальчик мой… — на лице Нагамасы появилось выражение глубокой скорби.

— Отец! Да прекратите уже надо мной насмехаться!

— Ну прости. Когда ты так реагируешь, совершенно невозможно остановиться.

— Знаете, я слышал историю об одном юноше, чьи чувства к господину Като были настолько сильны, что он посвящал ему стихи, которые писал своей кровью. Но ему не удалось это долго скрывать, и господин Като узнал об этом. Он приказал юноше принести все, что он когда-либо писал, и на его глазах, не читая, бросил все листы в огонь. А влюбленному юноше сказал: «Ты выбрал самый отвратительный способ проливать свою кровь ради меня». Юноша ушел опозоренный. Прошло много времени, и господин Като снова увидел его. В его руках была голова вражеского командира, а из спины торчало шесть стрел. Юноша улыбнулся и умер у его ног.

— И ты, разумеется, считаешь его романтичным героем?

— Конечно! А вы считаете иначе?

Нагамаса нахмурился:

— Ты знаешь, когда я впервые услышал эту историю, стрел было две…

— Вы… не верите, что это правда?!

— Почему же? Охотно верю. Но лично я бы предпочел сведения о расположении сил врага, а не голову.

— Отец…

— Все, довольно о романтике и чувствах. Насчет письма… да, в этом я с тобой соглашусь. И с тем, что Киёмасе нужна поддержка, тоже. Господин Хидэёси вспыльчив, да и обстоятельства не способствуют спокойствию духа. Однако он быстро отходит и легко прощает. Я, со своей стороны, постараюсь приложить все силы к тому, чтобы никто не раздул снова пламя его гнева. Не думаю, что Исида Мицунари желает Киёмасе смерти. Его цель совершенно иная. А вот тебе… Именно тебе придется позаботиться о том, как не дать своему другу и командиру упасть духом.

Юкинага прикрыл глаза в знак согласия:

— Но… как это сделать? Передать письмо тайно? Одного моего письма будет недостаточно.

— Хм… стихи, говоришь?.. Есть у меня одна мысль. Кого ты можешь попросить о помощи.

Юкинага распахнул глаза и посмотрел на отца выжидающе.

— Я думаю, тебе стоит пригласить в гости своего друга детства, Токугаву Хидэтаду.

— Друга? Детства?..

Во взгляде Юкинаги появилось такое искреннее недоумение, что Нагамаса хмыкнул:

— Ну да. Ты разве не помнишь его? Ты как-то случайно уронил его с моста во время рыбалки.

— И вовсе не случайно!

— Ну что ты такое говоришь! Хидэтада честный и вежливый мальчик, зачем бы ему лгать?

— Стишки про перья куропатки[6] он бы точно не стал вам читать, отец.

— А очень зря, я бы от души посмеялся. Ты что же, все еще не можешь простить ему эту забавную историю? Ну ты и злопамятный, не ожидал.

— Я?.. Да нет, конечно. И с радостью бы встретился с Хидэтадой. Но… он же совсем ребенок, не понимаю, чем он может нам помочь.

— Ты был на год младше, когда я взял тебя в Одавару.

— Это разве была война? Так, увеселительная прогулка.

— Но тогда она казалась тебе настоящей.

— Я был мальчишкой, отец, — Юкинага склонил голову.

— Ты и сейчас не особенно повзрослел. Послушай меня. Токугава Хидэтада сейчас в большом фаворе у его светлости. До такой степени, что меньше чем через пять месяцев его женой станет госпожа Ого.

— Госпожа Ого?.. Сестра… госпожи Тяти?.. Вы…

— Именно, — Нагамаса слегка прикрыл глаза. — И, кроме того, он довольно юн, однако в подобных вещах разбирается куда лучше тебя. Да, возможно, и лучше меня… — Нагамаса посмотрел куда-то в сторону.

— И… в каких он отношениях со своей будущей супругой? Кроме того, можно ли ему доверять? Когда я видел его в последний раз, он действительно был ребенком.

— А вот это ты у него сам и выяснишь. По крайней мере, одно я знаю точно — его визит тебя развлечет.