Цветок сиреневой луны

Но магистр, видимо, сильно увлекся. Он распевал всё громче. Сияние и жар нарастали. В какой-то момент мне стало слишком жарко. Тут же последовала вспышка ослепительно-сиреневого пламени, и бедного магистра Солано отшвырнуло от меня прямо на ту самую ширму, за которой прятался Рами. Свет тут же померк и жар исчез. Из угла, куда не добровольно переместился магистр Солано, послышались стон и невнятные, но от этого не менее витиеватые ругательства.

— Морр Солано! — возмущенно вскрикнул директор. — Здесь же дамы!

— Прошу прощения, директор, — проскрипел бедный магистр. — Я просто не ожидал… Не был готов к такому…

— Так что же вы имеете нам сообщить? — невозмутимо спросила манни Амалия, когда магистр Солано, постанывая, доковылял к ним из угла.

— Думаю, что сила способностей моррин Стекловой в разы превышает ожидаемые размеры. Остальное смогу сказать позже, после более тщательного изучения. — И он, постанывая, пошёл к выходу. Когда за ним закрылась дверь, я с ожиданием посмотрела на присутствующих.

— Ну, кто следующий, сказал заведующий?

— А? — отмер директор.

— Давайте, я попробую, — поплыл в мою сторону морр Алабио Фан.

Краем глаза заметила, как напрягся и подобрался у стенки Рами.

— Сейчас очень важно, чтобы вы полностью расслабились, моррин Стеклова. — Голос метаморфа стал мягким и обволакивающим, как будто он меня соблазнить пытался. — Вы должны расслабиться и полностью открыться передо мной, чтобы я смог войти… — Со стороны Рами раздалось что-то похожее на недовольное ворчание. — …Проникнуть за защитный барьер, созданный вашей аурой, и рассмотреть, наконец, цвет вашей силы. — Расслабьтесь, расслабьтесь, дорогая… — и голос просто бархат, ну как такому откажешь?

Я закрыла глаза и поплыла вслед за его голосом. Слов не разбирала, только слушала бархатистые переливы. Потом появилась головная боль. Сначала едва заметная, на самой границе сознания. Но чем дальше я следовала за голосом морра Алабио Фана, тем сильней становилась боль. Вскоре в череп уже пробиралось огромное сверло, пытаясь проделать дыру в моем бедном мозгу. Не сдержавшись, я застонала. Где-то вдалеке услышала встревоженный голос Рами:

— Корнелиус, остановитесь, ей больно!

— Еще секунду, морр Варандо! Нам надо знать! — Это директор.

Я почувствовала, как что-то теплое потекло из носа и боль стала невыносимой. Не выдержав, я закричала.

— Немедленно прекратить! — голос манни Амалии неожиданно громкий.

— Я тебя убью! — это рычит Рами.

Я пытаюсь открыть глаза, но вокруг только яркая сиреневая пелена. Чувствую, как моё бедное тельце подхватывают сильные теплые руки.

— Цвет… какой цвет вы видите? — хрипит Алабио Фан таким голосом, как будто его только что душили.

Они что, все слепые?

— Сиреневый… — отвечаю я и больше ничего уже не вижу…

— Лунная… Не может быть… — потрясенный шепот, похоже, директора.

Меня куда-то несут. Мне тепло и удобно, и я засыпаю.

Глава 18

Просыпаясь, отчетливо чувствую прижавшееся ко мне сильное горячее тело. Кожа к коже. Я знаю эту кожу, помню и люблю её вкус и запах. Не открывая глаз, переворачиваюсь и целую всё, что попадается под мои блуждающие губы. Слышу, как ускоряется дыхание и сильные руки начинают танец на моей коже. Губы Рами встречают мои сначала нежно, едва касаясь. Но мне этого мало, и я сама целую его жадно, так, как мне и хотелось всё это время, забирая его дыхание. Рами стонет и рычит, пытаясь перехватить инициативу. Его руки сходят с ума, прикосновения бесстыжие, проникают везде. Мне нравится, я так хочу, я это помню. Изгибаюсь под этими ласками и, не сдерживаясь, кричу от наслаждения. Рами переворачивает меня на спину и прижимается всем своим большим сильным телом, которое сейчас пылает и дрожит от нетерпения.

— Хочу тебя, Лена. Как же сильно я хочу тебя, — в голосе Рами и шёпот, и стон. — Не знал, что можно кого-нибудь ТАК хотеть.

Открываю глаза и встречаюсь с его затуманенным, уже совершенно безумным взглядом. Моё собственное тело горит и дрожит, уже желая ощутить его внутри. Я открываюсь ему навстречу, обхватываю его ногами, вжимаю в себя. Рами буквально ныряет в моё тело, погружаясь до упора, до самого дна, кричит, не в силах сдержаться. А на меня опять накатывает разрушительная волна, от одного только его проникновения, и я кричу вместе с ним. Рами отпускает себя, не сдерживаясь, не помня себя, почти разрывая моё тело, целуя, кусая, упиваясь. Да, и это я помню. И этого я хочу. Мы настолько глубоко друг в друге, что больно, что кажется, больше никогда нам не быть разными существами — мы одно сердце, одно дыхание, один крик, один общий опустошающий взрыв. Тяжелое тело Рами, обмякнув, прижало меня к кровати. Мне это нравится. Судороги еще пробегают по телам и не понять, в чьем заполненном до краёв наслаждением теле они рождаются, а в чьём гаснут. Мы всё ещё одно целое…

— Я так скучал, Лена… — хриплый шёпот Рами ласкает ещё чувствительную кожу. — Так хотел тебя… Каждый день хотел вернуться… Прикоснуться ещё хоть раз… Каждую ночь во сне мы опять занимались любовью… Не хотел просыпаться. Что ты со мной сделала, моя ведьма?