Цветы для механика с «Андромеды»

Зеленое небо висело над головой, и теперь он видел в нем красные звезды: тугие лепестки теснили друг друга в пунцовых венчиках и укоризненно на Гришку посматривали сверху.

Он приподнял голову и уронил ее снова. Услышал шорох шагов и закрыл глаза.

— Пить, — сказал Гришка, — пить…

Рядом забулькала, поднялась над койкой двухметровая бутылка, стала крениться и вот сейчас упадет на Гришку…

Он ощутил мягкую ладонь над головой, приподнялся и клацнул зубами о край стакана.

«Молоко, — подумал Гришка. — Но откуда…»

Он жадно глотал, чувствуя, как холодное питье ласкает воспаленное нутро, в голове светлело. Гришка отбросил простыню, рывком поднялся и сел, ощутив ногами ворсистое внизу.

У невысокой печки с зелеными изразцами стояла Римма Сергеевна. В шлепанцах и легком халатике, угловатая и нескладная, как девочка-подросток, и коса через плечо, и глаза, и руки, по-детски прижатые к груди, она была все той же и вместе с тем иной, не такой, как вчера, и смотрела на Гришку чуть-чуть улыбаясь.

Механик тряхнул головой, показалось, сестра ее, что ли, и убрал под простынь голые ноги.

— Болит голова? — спросила Римма Сергеевна. — Умойся холодной водой…

Гришка надел брюки, аккуратно повешенные на спинку стула, натянул туфли. Пошатываясь, он направился в кухню и, плескаясь под струей, возвращающей к жизни, заметил вдруг, что у него отглаженные брюки.

Римма Сергеевна подала полотенце, механик растерся, ему стало легче, и Гришка шагнул в комнату.

Только сейчас механик увидел ее целиком, комнату, не похожую ни на одну из тех, что видел прежде. Это была даже не комната, а кусочек сада, вырезанного каменными стенами. Там, где он спал и видел над головой зеленое небо, высилось дерево, именно дерево: ствол, покрытый желтоватой корой, ветки, широкие листья, цветы, крупные, красные, сверкающие на зеленом фоне. От окна уходила в глубину узкая полка с блеклым дикообразом, увенчанным розовой короной. А рядом ютился горшочек с застывшими над ним голубыми брызгами.

— Позавтракай, — сказала в спину Римма Сергеевна, и Гришка потянул на себя стул.

Он сидел за столом, положив локти на скатерть и подперев ладонями гудящую голову. Из кухни показалась Римма Сергеевна, в руках у нее серебрился кофейный прибор. Гришка потянулся к бутылке с молоком, из нее поили его утром. Бутылка одиноко стояла на белой скатерти. Гришка подвинул к себе бутылку и сбоку от стола увидел разбросавшего щупальцы осьминога, и поднимаясь над ним, изящные зонтики лилового цвета.

Снова и снова смотрел изумленный Гришка по сторонам и открывал для себя диковины, невиданные им прежде.

Над застекленной горкой с посудой на длинных столбиках опрокинулись узкие фарфоровые чашки. Ближе к окну парили в воздухе бирюзовые кисти, а из угла, с широких зеленых ладоней, смотрели на Гришку сиреневые фонарики.

— Выпить, наверное, хочешь? — спросила Римма Сергеевна.

Механик не ответил, поднялся из-за стола, потрогал пальцами колючки дикообраза, заметил приоткрытую дверь, шагнул и в широкую щель увидел две темных головки на узких поставленных рядом кроватках.

Гришка обернулся. Римма Сергеевна в легком халатике и цветастом переднике поверх стояла у стола и смотрела на Гришку.

— Твои? — спросил он.

Римма Сергеевна кивнула, погладила невидимую морщинку на скатерти, с места на место переставила сахарницу и вышла на кухню.

Она принесла чайник и вазу с вишневым вареньем, поставила перед Гришкой и встала напротив.

— Садись за компанию, — улыбнулся Гришка, согласно кивая.

Он сам разлил горячий напиток по чашкам, невзначай встретился с нею глазами, и только теперь увидел ее глаза. Гришка не смог объяснить — какие они. Только таких вот глаз он никогда не видел. Завораживающих, печальных, вобравших в себя цветочные легионы, заполнившие человеческое жилище.

«Дела, — подумал Гришка. — А говорят, что ночью все кошки серы… Совсем другая баба на утро. А может, все потому, что у себя она среди цветов этих на месте…»

Он силился продолжить мысль, мозг с трудом ему повиновался, и будто жернова медленно поворачивались у механика в голове. Гришка посмотрел на Римму Сергеевну, снова встретился с нею глазами, и мурашки забегали у него по хребту.

— Послушай, — сказал Гришка, с трудом отведя глаза. — Давеча хозяйка сказала, что агроном ты вроде… Хлеб, значит, сеешь?

Римма Сергеевна усмехнулась.

— Цветы выращиваю и насаждения в поселке. Должность такая, и называется — агроном…

«Агроном, — подумал Гришка. — Чудно-то как…»

Он поднял чашку с налитым чаем, повертел в руке, примериваясь, и поставил обратно.

— А кофе можно? — неестественным тихим голосом спросил он.

Римма Сергеевна налила ему кофе. Она приготовила его раньше, а сейчас предложила горячее молоко, но Гришка отказался, размешал сахар и поднес чашку к губам.

Он выпил черный кофе наполовину, поставил чашку на блюдце, с минуту вертел головой, открывая все новые чудеса.

— А ихний отец? — неожиданно спросил Гришка. — Где он?

Римма Сергеевна помедлила с ответом, протянула руку, подняла и поставила молочную бутылку.

— Поэтому и не держу этого, — тихо сказала она.