Цветы и воды

Проклятье! Ситуация значительно осложнялась. Если убежать от неповоротливого монстра было плёвым делом, то избавиться от такого преследователя – быстрого и ловкого – казалось практически невозможным. В таких случаях лучше тянуть время, чтобы успеть спланировать каждый шаг.

– Эй-эй, давай не будем торопиться, – я широко улыбнулся и поднял руки. – Видишь, я безоружен. Просто я тут новенький и как бы заблудился. Может, подскажешь, как отсюда выходят?

– Выходят? – переспросила женщина, направляя на меня кинжал. – Не пойми меня неправильно, но ты уйдёшь, а мне здесь ещё жить. Я всего лишь хочу заручиться покровительством кого-нибудь могущественного. Ничего личного, грешник.

– Да какой я тебе, к чёрту, грешник?! – возмутился я, позабыв про сдержанность. – Ты меня вообще первый раз в жизни видишь!

– По твою душу пришёл палач, – невозмутимо ответила она. – А раз пришёл, значит, есть за что.

– На всех моей души не хватит.

– Особенно, если её нет.

Я выгнул бровь, ожидая, что она пояснит свои слова. Однако она считала, что сказала достаточно.

– Ладно, оставим эту тему. Просто покажи, как вернуться в обычный мир и, – я улыбнулся ещё шире, – получишь блестяшку.

Зря, конечно, я это ляпнул.

– Ты за кого меня принимаешь? – прорычала женщина, бросаясь на меня.

Я едва успел отпрыгнуть – и то, лишь потому, что был готов к этому. Двигалась она явно быстрее обычного человека, но, промахнувшись, открыла спину. Воспользовавшись случаем, я послал в неё Печать связывания, использовав для подстраховки четвёртый уровень. При мне такой когда-то удерживали взбесившегося оборотня, так что человека Печать и подавно скрутила бы.

Девка выскочила из тонких сверкающих нитей с такой лёгкостью, будто проделывала это уже сотню раз.

Это было просто возмутительно!

– Хорошо, – я вытянул правую руку в сторону, широко расставив пальцы. – Если ты настаиваешь…

Помните, я рассказывал, что был связан Печатью тринадцатого уровня, насланной демоном? Тот фламберг, что висит у меня на стене, раньше принадлежал ему. А ещё раньше – кое-кому из моих старых друзей. Этот меч нельзя взять просто так, его можно только забрать, победив предыдущего владельца в бою. Сталь, из которой он выкован, называется «тёмной». Такое оружие весит гораздо меньше обычного и почти не тупится. Но что более важно, тёмная сталь способна проводить и хранить магию, поэтому из неё делают вещи со всякими, скажем так, «дополнительными» свойствами. А самое главное свойство моего меча – оказываться в руке своего владельца, где бы тот ни находился. Вот почему его нельзя так просто забрать – настоящий владелец в любой момент сможет вернуть меч себе, всего лишь призвав его.

Я сжал пальцы в кулак, но вместо ребристой рукояти поймал пустоту. Такое было просто невозможно. Заклинания не действовали, меч не призывался – подобного ещё никогда не случалось. Оставалось последнее средство.

– Назад! У меня есть бабочка, – я показал на рукав куртки, – и я буду её использовать!

Я хотел только ошеломить психопатку, но оказал на неё куда большее впечатление, чем ожидал. Женщина медленно опустила руку с кинжалом и пожала плечами.

– Вот как? Хорошо, что не успела запачкаться.

А затем она просто развернулась и ушла.

– Сумасшедшая. Ты тоже так считаешь? – я взглянул на бабочку на плече и заметил, что она что-то делает. Осторожно ухватив двумя пальцами белые крылья, я потянул её, но рука вдруг взорвалась острой болью, сравнимой, наверное, разве что с тысячей гвоздей, одновременно вбиваемых в одно и то же место. Когда мне удалось оторвать чёртову тварь от себя, оказалось, что она уже успела прогрызть куртку и добралась до мяса. Тонкий ручеёк крови потёк из-под рукава в ладонь. Я выругался и бросил бабочку на землю, намереваясь растоптать, но она как ни в чём не бывало взмахнула крыльями, покружилась надо мной и снова куда-то села. Почувствовав покалывание в ногах, я опустил глаза и ужаснулся – не меньше десятка таких бабочек вовсю грызли джинсы и обувь.

Мне действительно стоило послушаться совета Карии и не соваться сюда. Сколько раз эта мысль закрадывалась и начинала стучать тревожным молоточком в моей голове. Сколько раз я мог повернуть назад и не впутываться в неприятности. Но теперь стало слишком поздно. Глупый, глупый Виктор!

Из-под проеденной одежды повалили какие-то жуткие личинки, оставляющие за собой след слизи, которая жгла как кислота, заставляя кожу сворачиваться подобно истлевшей бумаге.

И вскоре в мире не осталось ничего, кроме жуткой, всепроникающей дурманящей боли.

* * *

Я брёл по пустому шоссе, с трудом волоча ставшие ватными ноги. Тело почти не слушалось, всякая дрянь настолько облепила его, что удивительно было, как вообще можно двигаться под всем этим весом. Разбившиеся очки давно остались где-то позади, кровь на лице заливала глаза, и я то и дело спотыкался и падал. Боль душила и убивала, она заполняла собой разум, не оставляя ни единого светлого уголка.

Я не помню, когда сошёл с ума.

Пару раз фиолетовая медуза слащавым голосом велела поклоняться сверчкам.