Цветы на чердаке

– Как можно послать за нюхательной солью, если ты в обмороке? – спросил он с сарказмом. – И, кроме того, сверху, хоть с корсетом, хоть без корсета, не может выпирать то, чего там нет. – Он снова оглядел изящную молодую женщину. – Знаешь, она чем-то похожа на маму. Если бы она по-другому укладывала волосы и носила современную одежду, она была бы ее точной копией.

Ну уж! Наверное, нашей маме не пришло бы в голову страдать от стягивающей грудь железной клетки, чтобы кому-то понравиться!

– Но эта девушка просто хорошенькая, – заключил Кристофер. – Наша мама настоящая красавица.

В огромном помещении было так тихо, что слышалось биение сердца. Пожалуй, было бы интересно исследовать все сундуки, заглянуть во все коробки, примерить по очереди все эти гниющие изощренные одеяния и фантазировать, фантазировать, фантазировать! Но было так жарко, душно, пыльно! Мои легкие уже доверху наполнились грязным, пыльным воздухом чердака.

Кроме того, по углам и с потолочных брусьев тут и там свисала паутина, а по стенам и полу ползали гадкие насекомые. Я пока не видела ни одной крысы или мыши, но подумала, что они тут точно есть. Однажды по телевизору мы смотрели фильм о человеке, который сошел с ума и повесился на перекладине на чердаке. В другом фильме муж засунул жену в сундук с замками, обитый медью, как раз в такой, что мы здесь видели, а потом захлопнул крышку и оставил ее там умирать. Я снова опасливо взглянула на сундуки, подумав о том, какие секреты, о которых не должны были знать слуги, те скрывали.

Мой брат смотрел на меня проницательным, любопытным взглядом. Я попыталась скрыть свои чувства, но он уже все понял. Он подошел ближе и, поймав мою руку, сказал голосом, очень похожим на папин:

– Все будет в порядке, Кэти. Для всего этого наверняка найдутся простые объяснения.

Я медленно обернулась, удивленная тем, что он успокаивает, а не дразнит меня.

– Ты ведь тоже считаешь, что бабушка ненавидит нас. Почему? И почему дедушка тоже должен ненавидеть нас? Что мы им сделали?

Он пожал плечами, озадаченный не меньше моего. Все еще держась за руки, мы повернулись, чтобы снова окинуть взглядом чердак. Даже наши непривычные глаза могли различить те места, где к старому дому добавлялись новые секции. Толстые квадратные колонны разделяли чердак на части. Я подумала, что, походив взад и вперед по чердаку, можно найти место, где будет больше свежего воздуха и легче дышать.

Близнецы уже начали чихать и кашлять. Они с укором смотрели на нас, недовольные тем, что мы заставляем их находиться в таком месте.

– Послушай, – сказал Кристофер, когда близнецы начали громко жаловаться, – мы можем приоткрыть окна на несколько дюймов, чтобы впустить сюда немного свежего воздуха. Снизу этого никто не заметит.

Он отпустил мою руку и побежал вперед, перепрыгивая через коробки, сундуки, мебель и явно выделываясь, а я стояла замерев и держала за руки малышей, испуганных видом места, в которое их привели.

– Посмотри, что я нашел! – позвал меня Кристофер, когда я уже потеряла его из виду. В его голосе слышалось возбуждение. – Сейчас вы получите возможность оценить мое открытие.

Мы побежали к нему, готовые увидеть нечто веселое, интересное, потрясающее, но то, что он нам показал, оказалось комнатой – настоящей комнатой с гипсовыми стенами. Ее никогда не красили, но у нее был настоящий потолок, а не просто брусья.

Она выглядела как классная комната с пятью партами, лицом к которым стоял большой письменный стол. По стенам висели школьные доски, под ними были книжные полки, заставленные пыльными старыми фолиантами с линялыми корешками, и наш постоянный искатель знаний немедленно начал осматривать их, произнося вслух заглавия.

Меня привлекли маленькие парты с нацарапанными на них именами и датами, вроде «Джонатан, 11 лет, 1864», или «Аделаида, 9 лет, 1879».

Боже, каким старым был этот дом! Эти люди давно уже превратились в пыль в своих могилах, но они оставили свои имена, чтобы дать нам знать, что когда-то их тоже посылали сюда, наверх. Но зачем их отправляли учиться на чердаке? Они наверняка были желанными детьми, в отличие от нас, презираемых нашими бабушкой и дедушкой. Вероятно, для них окна были широко открыты. И для них слуги носили наверх уголь или дрова, чтобы топить небольшие печки, расположенные по углам комнаты.

Старая лошадь-качалка с недостающим янтарным глазом покачивалась рядом, и ее спутанный желтый хвост источал печаль. Но этого белого с черным пони оказалось вполне достаточно, чтобы исторгнуть из Кори радостный вопль. Он немедленно взобрался в облезлое красное седло и закричал: «Но, лошадка!» И пони, на которого не садились столько лет, поскакал вперед со стуком и скрипом, протестуя всеми своими ржавыми соединениями.

– Я тоже хочу поскакать! – воскликнула Кэрри. – Где лошадка для меня?

Я быстро подбежала к ней и, подхватив на руки, усадила позади Кори. Она обхватила его руками, и они стали качаться, заливаясь смехом, заставляя разваливающуюся лошадь скакать все быстрее и быстрее. Было даже странно, что она не ломается.