Цветы на чердаке

Трусливые мысли начали возникать у меня в голове, убеждая, что мы – запертое, никому на свете не нужное порождение дьявола. Они окружили меня со всех сторон, стремясь сделать так, чтобы я почувствовала себя жалкой и никчемной. Надо было найти способ справиться с ними. Мама! Она любит нас, мы ей нужны, она сделает все, чтобы стать секретаршей у какого-нибудь удачливого бизнесмена. Обязательно! Я была уверена, что она это сделает. Она не пойдет на поводу у своих родителей, которые хотят, чтобы она отвернулась от нас. Обязательно, обязательно.

– Боже, – молилась я, – помоги маме научиться быстрее.

В комнате было ужасно жарко и душно. Я слышала, как снаружи ветер шуршит листьями деревьев, но он был недостаточно сильным, чтобы залететь сюда и сделать комнату попрохладней, просто давал знать, что там, за окном, свежий воздух и если мы широко откроем окна, то им наполнится и эта комната. Я так хотела оказаться снаружи! Разве мама не говорила, что ночи в горах холодные даже летом?

Стояло лето, и в комнате было далеко не прохладно при закрытых окнах.

В розоватой полутьме Крис шепотом позвал меня по имени:

– Кэти, о чем ты думаешь?

– О ветре. Воет, как волк.

– Так и знал, что ты пребываешь в хорошем настроении. Или я не я, или тебе надо принимать таблетки от меланхолии.

– Могу тебя еще повеселить: шепот ветра напоминает голоса умерших, которые пытаются сказать нам о чем-то.

Он заскрипел зубами:

– А теперь, Кэтрин Долл, – (сценический псевдоним, который я собиралась когда-нибудь использовать), – слушай меня внимательно. Я приказываю тебе не предаваться своим жалким страхам. С этой минуты мы будем принимать каждый час таким, какой он есть, не переставая думать о следующем часе, и я уверен, что в нашем положении это значительно легче, чем вести счет на дни и недели. Старайся больше думать о музыке, пении и танцах. По-моему, ты говорила, что никогда не грустишь, если в голове у тебя звучит какая-нибудь мелодия.

– А о чем будешь думать ты?

– Если бы я не хотел спать, то рассказал бы тебе о своих мыслях на десять увесистых томов. Так или иначе, ты знаешь мою мечту. Наверное, сейчас, перед сном, я буду думать, на какие игры мы сможем потратить наше время.

Широко зевнув, он вытянулся на кровати и в который раз улыбнулся мне:

– Что ты думаешь по поводу всех этих разговоров про уродцев с копытами, хвостами и рогами, которые получаются от брака близких родственников?

– А ты, будущий доктор и искатель всех и всяческих знаний, можешь сказать, возможно ли это с научной точки зрения?

– Не-а, – уверенно ответил он, как будто хорошо знал предмет. – Если бы это было так, мир наполнился бы дьяволоподобными монстрами, хотя, откровенно говоря, я был бы не прочь взглянуть на дьявола хоть одним глазком.

– Я иногда вижу чертей во сне.

– Ха! – усмехнулся Крис. – Опять ты со своими снами. Скажи лучше, как тебе понравились близнецы? Честное слово, я горжусь ими, ведь они не побоялись бросить вызов нашей великанше-бабушке. Черт возьми, они действительно смелые ребята. Правда, я все время боялся, что она сделает с ними что-то ужасное.

– Ты считаешь, что она не сделала ничего ужасного? Она подняла Кэрри за волосы. Малышке наверняка было больно. А Кори она толкнула с такой силой, что тот покатился, и это тоже было больно. Чего еще ты хочешь?

– Все могло бы быть намного хуже.

– Я думаю, она просто сумасшедшая.

– Может быть, может быть, – сонно пробормотал он.

– Ведь близнецы такие маленькие. Кори просто защищал Кэрри, ты ведь знаешь, как они привязаны друг к другу. – Я немного поколебалась, прежде чем перейти к тому, что меня так волновало. – Крис, ты думаешь, наши папа и мама правильно сделали, что полюбили друг друга? Они могли как-то остановить это?

– Не знаю. Давай не будем говорить об этом. Я чувствую себя как-то неловко.

– Я тоже. По крайней мере, теперь ясно, почему у нас у всех голубые глаза и светлые волосы.

– Ага, – зевнул он, – точно. Дрезденские куколки. Это мы.

– Ты был прав. Я всегда хотела играть в игры весь день напролет. Ты только подумай: если мама принесет нам новый, улучшенный вариант «Монополии», мы сможем закончить игру.

До этого нам никогда не удавалось доиграть до конца.

– И еще, Крис. Серебряные балетные туфли будут мои.

– Хорошо, – пробормотал он. – А я возьму шлем или гоночную машину.

– Шлем, пожалуйста.

– Хорошо. Извини, я забыл. Близнецов мы научим быть банкирами и считать деньги.

– Сначала нам придется просто научить их считать.

– Это ничего. Фоксворты понимают толк в деньгах с рождения.

– Но мы не Фоксворты!

– А кто же?

– Доллангенджеры! Вот кто!

– Ладно, пусть будет по-твоему. – И он снова пожелал мне спокойной ночи.

Я снова опустилась на колени у кровати и молитвенно сложила руки под подбородком. Очень тихо я начала молитву:

– Сейчас, когда ложусь я спать, прошу я Господа опять…

Но почему-то я не смогла произнести эти слова о том, чтобы Бог позаботился о моей душе, если я умру во сне. Пропустив эту часть, я попросила благословения для мамы, Криса, близнецов и для папы, где бы он ни находился там, на небесах.