Цветы на камнях

Вот в чем было преимущество нового времени, - это в том, что в пределах родного поселка за детей можно было не бояться. Да-да, именно так, - до Войны страх за детей был больше, ведь там приходилось бояться не горных чудовищ, не воинственных, мутировавших дикарей, а своих же сограждан. Зверей в человеческом обличье, которых было куда больше.

Это было время, когда матери, отпуская ребенка гулять во двор, тихо молились Богу, чтобы они вернулись живыми и здоровыми. Время, когда твоего ребенка могли изнасиловать и убить неизвестные, и концов потом не найдешь. Тогда дети в больших городах пропадали сотнями, тысячами, - бесследно, и никто их больше никогда не видел. Особенно активно шла охота за юными девочками. Время, когда пьяный водитель в полковничьих погонах мог протаранить своей иномаркой людей на автобусной остановке и быть оправдан судом. Время, когда ублюдок, похищавший девочек и державший их в рабстве, получал потом два года психушки, а через год опять гулял на свободе. А вспомнить случаи, когда новорожденных детей убивали их же матери, чтобы избавиться от обузы? А скольких забивали, морили голодом, выгоняли на мороз пьяные родители? В нынешнее время за такие дела сожгли бы вместе с домом. А тогда это было в порядке вещей. А сколько детей бродяжничало, жило на вокзалах, свалках, помойках? Людей тогда было много…, вроде как, а большей части населения было все откровенно по бую, - лишь бы были пойло, хавка да телевизор.

В нынешних поселениях, где на счету был каждый человек, дети были смыслом жизни, залогом хоть сколько-нибудь приличного будущего. Они были цветами на оплавленных камнях нового жестокого мира. Они делали жизнь радостной, веселой, смешной, - как тогда, до конца света. Причинить по злобе какой-нибудь вред ребенку, а, тем более смерть - неважно, своему ли, чужому ли, - означало приговорить себя. Люди знали друг друга, знали, кто чем живет, помогали ухаживать за детьми своим соседям, а, если родители погибали, брали сирот в свою семью. Так и жили. И после ядерной войны они добились невероятного, - численность населения маленького поселка медленно стало увеличиваться. Им удалось выжить.

Из водоворота мыслей Сергея вырвал скрип входной двери. В доме будто стало светлее, - вошла его маленькая Кети-Катерина. На ней было серое платье с остатками блестящих украшений на поясе и белый платок. Она посмотрела на мужа, пытаясь понять, будет ли очередная ссора или вечер пройдет тихо-мирно.

- Ты пришел? Что ты так на меня смотришь?

- Любуюсь тобой, - ответил Сергей.

- Да? А чем именно?

- Просто тобой. Ты ведь у меня такая красавица! И дома у нас так хорошо.

- Ты мне уже давно таких слов не говорил. – Кетеван подозрительно посмотрела на Сергея, будто пыталась понять, в чем подвох. – Ты что, пьяный?

- Ну и дурак был! Нет, не пьяный, могу исправить, если хочешь! – Сергей засмеялся. – А где Ярослав?

- В футбол с мальчишками гоняет, вон, на пустыре. Вернется голодный, как волк.

- А когда вернется?

- Сказал, часа через два…

- Ах, то есть у нас еще два часа есть? – Сергей погладил усы, подозрительно улыбаясь. – Ты мне вчера устроила истерику из-за того, что у тебя седые волосы появляются?

- Да!

- Говорила, что я к тебе интерес потерял? Что не люблю больше?

- Да… Конечно, так и есть!!! Ты даже не заметил, что я надела новое платье с бисером! А что ты…

Она не договорила: муж накинулся на нее, как коршун на добычу, запечатав ее уста жарким поцелуем. Она сначала пыталась вырваться, но быстро покорилась, обняв мужа. А тот уже расстегивал ее платье.

- Сережа! Что ты… как зверь?! Ну, сейчас Ярик придет…

- А пойдем наверх! – Сергей подхватил жену на руки, закружил ее и понес по лестнице на чердак.

- Нет! Опусти меня, я поправилась. Я тяжелая!

- Серьезно?

- Там грязно, я не могу, у меня голова болит, там пыльно…

- А мне плевать!

Люк, ведущий на чердак, захлопнулся…

Глава 4. Страсти по самолету.

Тенгиз в это раннее субботнее утро поднялся ни свет ни заря. Утром он наколол дров, натаскал воды, поболтал о том, о сем с соседом Гаджиметом. Сейчас он направлялся к своему другу, Серго, так как ему не давал покоя тот самый самолет, которые он видел во время дежурства на Мцхетиджвари. А еще сегодня надо было подготовиться к дальней дороге. Завтра он и еще несколько бойцов уезжают на дальнюю заставу в Боржоми, на усиление. Пятидневная командировка, так сказать. В последнее время на южном рубеже было неспокойно, - там активизировались местные банды. На Тенгизе были армейские брюки, шнурованные высокие ботинки и офицерская портупея с кобурой. На голове кепка, серый пиджак одет на футболку со стертой надписью на английском языке.

«Лишь бы он не спал, а то потом будет ворчать, что его подняли. Ворчливый стал Серго, как старый дед» - подумал Тенгиз.