Цветы в море зла

Итак, покинув кабачок в парке Десяти храмов, Чжан Цянь и Вэнь Динжу сели в коляски и отправились в восточную часть города. Миновав Дунданьскую арку, они спустились по бульвару ко Второму переулку. Коляска Вэня ехала быстрее, поэтому он первым увидел на углу большую толпу людей, которые рассматривали какое-то объявление. Лениво повернув голову, Вэнь Динжу вдруг обнаружил, что объявление весьма необычно: оно было написано не уставным шрифтом, а древним почерком. Тогда он приказал кучеру остановить коляску, всмотрелся в объявление и увидел в верхней его части четыре больших иероглифа:

«Разыскивается журавль».

Знаки были написаны очень своеобразно, с присущей древним простотой. Кто мог сделать это, кроме Гун Пина? Вэнь Динжу торопливо соскочил на землю. В этот момент подоспела коляска Чжан Цяня.

— Зачем ты вышел? — приподняв штору, крикнул тот.

— Иди скорей сюда! — махнул рукой Вэнь Динжу. — Полюбуйся на искусство старика Гун Пина!

Чжан вылез из коляски. Они оба пробились сквозь толпу и, подняв глаза к висевшему на стене объявлению, прочли:

Господа, проходящие мимо,Прошу вас, внемлите мне:Я рассказать осмелюсьСон, отнявший покой.Радугу на востокеВчера я видел во сне, —

Она, мой дом обвивая,Вдруг стала черной змеей!Как сладкий тростник, смакуя,Журавля глотала змея,Когда же проснулся — ветерБешеным тигром выл.«О страшное сновиденье!» —Вздрогнув, подумал я,Видя, что клетка открыта,Что след журавля простыл.В сторону Ляодуна[284],Сердцем скорбя, гляжу:Того, господа, кто в клетку

Моего журавля возвратит,Буду благодарить яИ, не скупясь, награжу.Внимательно прочитайте,Каков он, журавль, на вид.Крылья — белее снега,Когда летит в вышине,Сам черный, нога — в три коленца,Красный у глаз хохолок.Теперь журавля размерыОписать разрешите мне:Пожалуй, он лебедя выше,

Но не так, как страус, высок.Аршин он трех достигает,Стоит на земле пока.К этому я добавлю,Нравом журавль каков:Когда поднимает очи,Смотрит на облака,А сверху глядит на куриц —Словно на муравьев!Крик журавля с болотаУносится к небесам.Кто журавля отыщетИ сможет мне передать,

Десять серебряных слитковТому в награду я дам!А тот, кто напишет, где он,Получит в награду пять!

— Какое великолепное подражание стихотворению Дай Ляна[285] «Сирота разыскивает отца»! — воскликнул Вэнь Динжу. — Не только стиль иероглифов, но и сам язык напоминают о древности!

— Да, старик Гун Пин нечасто пользуется древними почерками, но уж зато когда начнет, то пишет резко и своеобразно, в манере Лян Гу, — подхватил Чжан Цянь. — В его иероглифах не найдешь мягких линий, характерных для школы Цай И[286]. Воистину, почерк отражает характер человека!

Вэнь Динжу вздохнул:

— Увы! Сейчас, когда внутренние смуты и внешние опасности следуют друг за другом и к Гун Пину прикованы взоры всей Поднебесной, я могу только пожалеть, что он отвлекает себя подобными безделушками!

Перебрасываясь короткими фразами, друзья незаметно вошли в переулок.

— Давай дойдем пешком! — предложил Вэнь Динжу.

Вскоре они оказались у дома Гун Пина. Слуга подал старому привратнику их визитные карточки, и тот провел приятелей прямо в сад. В глаза Чжан Цяню бросилась недавно отстроенная беседка для журавлей. Сейчас там осталась только одна птица. Оконные переплеты в доме были вынуты, а вместо них повешены сверкающие жемчужные занавески, на которых всеми цветами радуги переливались лучи вечернего солнца. Министр Гун Пин с улыбкой вышел навстречу друзьям.

— Вэнь Динжу тоже пожаловал! Очень хорошо! Где вы встретились? А мы с Гао Янцзао как раз хотели с вами посоветоваться!

Канцлер Гао Янцзао — человек с полным лицом, толстой шеей и длинной седой бородой — сидел за столом и ел сладости. На нем был светло-желтый халат из грубого шелка, перетянутый поясом с подвесками из яшмы. Привстав, канцлер поклонился вошедшим и спросил, не голодны ли они.