Цыганка против пикапера (СИ)

— Это были незабываемые три дня в моей жизни, — не удерживаюсь от сарказма, прежде чем развернуться и пойти в душ.

— Ну вот, теперь, как у людей. Ты, Судьбинушка, перетерпи здесь месяцок. Знаю, тебе это место не по нраву, — останавливают меня её слова в спину.

— А потом? — медленного разворачиваюсь.

— А потом всё на лад пойдёт. Будешь жить в условиях, к которым привык.

— То есть, ты хочешь сказать, что торговалась за эту квартиру, вызвалась выскоблить здесь всё до последней пылинки, ради одного месяца в ней?!

— Ну да… — пожимает плечами. — Зато не в говне после чужих этот месяц проживём, а в чистоте. Ты сам полюбуйся! Не твои бывшие хоромы, но глазу-то приятно теперь. Я же видела с какой брезгливостью ты сюда заезжал. А что теперь скажешь?

— Наверное, ты права, — вынужден согласиться с Моди. Думаю, прежнее состояние квартиры к концу месяца меня бы окончательно выбесило. По крайней мере, сейчас не возникает ощущение, что мы в каком-то бомжатнике.

Ещё и диван этот, какими только средствами не обработанный нами с Моди и застеленный чистым бельём, так и манит в свои объятья, обещая подарить ощущение безграничного счастья!

Как бы ни хотелось плюхнуться на него в чём есть, даже не позавтракав, пообедав… нет, поужинав… под строгим взглядом цыганки, уловившей мой порыв, я поплёлся в ванную.

Жаль, здесь душевой кабины нет. Разомлев от тёплой воды, перелезая через борт ванны, чуть не навернулся, что-то уронив, но, благо площадь маленькая, вокруг одни стены. Особо растянуться негде. Придержался рукой за одну из стен и выстоял! Но даже выброс адреналина не взбодрил, мне не до этого. Принятие ванны забрало последние силы, к тому же расслабило. Глаза закрываются сами собой. Вытираю лицо, набрасываю полотенце на мокрую голову и плетусь на диван.

— Эй! — орёт Модинка, но я так устал, что уже даже на крик не реагирую. — С ума сошёл! Срам-то прикрой!

— Завтра, всё завтра… — мне не до её возмущений. Кажется, я засыпаю, ещё не коснувшись подушки.

Утро будит меня приятными ароматами, доносящимися с кухни. Точнее, здесь больше сказывается наличие неработающей вытяжки. Чем пахнет на кухне, тем и в комнате.

— Проснулся?! — передо мной счастливые глаза цыганки.

— Угу… Тело болит, будто меня ночью кто-то поколотил. Не ты ли отрывалась, воспользовавшись моим беспамятством? — потягиваюсь и ловлю заинтересованный взгляд цыганки. Чёрт!

— Чего засуетился, прячешься? Не показывай, раз не хочешь, чтоб смотрели, — хмыкает она, а в глазах бесятся чертята.

— Нееет… — хватаюсь за голову, мысленно ругая себя.

Опять натворил глупостей… До непоправимого ни прошлой ночью, ни сегодня не дошло, но повод Модинке укорениться в квартире и моей жизни я дал. Какой, дал… Да я с ней добровольно «семейное гнёздышко» обустраивал и даже никак не обозначил свою позицию.

А всё этот Шалов… Короче, раздраконил в тот день он меня конкретно своими взглядами на Моди. Как результат, я и сам смотрю на неё другими глазами. Да. Определённо. Во всех моих бедах виноват Шалов. Прибить сволочь мало. И здесь подгадил.

— Давай просыпайся, умывайся и пошли за стол, блины с творогом есть! — Моди наклоняется и быстро чмокает меня в губы, тут же сбегая на кухню.

А вот и результат моих неосмотрительных действий. Не заставил себя долго ждать. Для Модинки поцелуи стали уже неслучайностью, а само собой разумеющимися, и это опасно, ведь она не из тех, кто позволит подобное со случайным человеком. Наверняка, у неё и первый поцелуй был со мной, той самой ночью, когда мы с ней в карты играли. В этой девушке совершенно невероятным образом замешаны противоречия: невинность и порочность, бескорыстие и цыганская хватка, а самое невероятное, что даже при полном отсутствии вкуса, она притягивает взгляд.

Так, Степан. Что за поток мыслей с утра? Холодный душ. Срочно! Говорят, помогает.

Сходил в ванну, залез под душ. Не помогло. Мыслей в голове меньше не стало. Что-то последнее время я слишком много думаю о том, на что раньше время не тратил.

Умылся.

Плетусь за стол.

Тело после трёхдневного марафона просто изнемогает. Да уж. Ремонт — это не спортзал.

Застываю на пороге и будто в замедленной съёмке наблюдаю, как Моди достаёт тетрапак с молоком из невысокого холодильника, находящегося возле окна, поворачивается ко мне со счастливой улыбкой, а через её тёмные, слегка каштановые кудрявые волосы пробиваются яркие лучи солнца.

А я наивно полагал, что это чисто в фильмах приёмчик такой используют. Чтобы фанаты слюной обливались.

— Ты сегодня обворожительна, — вырывается из меня прежде, чем я понимаю, кому это говорю.

Капец… от моего тона искусителя к щекам цыганки мгновенно прилила кровь, а губы чувственно приоткрылись.

Твою ж мат. рёшку…

Нет, она слишком хороша, чтобы смотреть на неё со стороны… — еле удерживаю вырывающийся из груди бессильный стон.