Цыганка во тьме

– В общем, Бог – это не как один человек, это как сразу много вместе взятых людей, да и не то, что людей, а вообще всего: деревьев, зверей, людей, планет – и всё это вместе, словно слипается в одну тёмную точку и составляет из себя Бога. А он чувствует через нас. Мы, как Его глаза. Ему не нужны никакие церкви, ему нужно только одно: чтобы в наших сердцах зла не было. Ему не нужно поклоняться. Не нужно бояться. Он дал нам свободу. Но из-за этого как бы сам перестал быть всемогущим. Его нужно почитать, но как бы через нас самих. Уважать друг друга, мир вокруг, но не поклоняться, потому что это поклонство – ничто! В поклонстве нет ни любви, ни уважения, ни жалости, а без этого никакая вера смысла в себе не имеет. Вера – это же очень важная вещь, это наш путь к Богу, чтобы Там не раствориться в пустоте, а слиться с всеоб… всезах… Да как это слово-то? Ну, когда всё вокруг ей принадлежит?

– Всеобщей? – подсказал один из зятей.

– Всеобнемлющей? – откликнулась Анжела.

– Да, Всеобнемлющей Тьмой. Чтобы наши глаза отдохнули от этого пронзительного и раздражающего света, чтобы закутаться в её уют и теплоту.

– Ну ты даёшь, Тётка! – улыбнулась Ира попытке применить такое сложное для цыган словосочетание, как «всеобъемлющая тьма». – Я от тебя в жизнь таких слов не слыхала!

– Ну слушай ещё: веру понимать надо, тогда она будет тверда, как асфальт под ногами. Когда мы понимаем, во что верим, мы к Богу и его посланникам относимся с почтением, а не со страхом. Страха перед Богом быть не должно. Он никого не наказывает. Я это давно знала, а теперь убедилась. Мы сами себя наказываем, потому что наша душа умнее, чем наше тело – она часть этой тьмы, а та всё знает! В общем, мы не рабы Бога, мы его дети, а дети не должны бояться родителей, они должны уважать их. Это в старину, может, был толк от того, что дети родителей боялись, а те их розгами стегали, а теперь – нет! Только хуже будет от этого!

– Ты знаешь, ты вот тут сейчас включила в себе батюшку по ходу. – с осторожным упрёком заговорила Галя. – А вот если бы ты своих детей розгами держала, может, и всё по-другому было бы!

– Да что ты знаешь? – с раздражением ответила Тётка, но снова сдержалась, не желая ругаться. – Хотя, я не говорю, что жизнь прожила правильно. Я и не понимала раньше, что не правильно жила, а сейчас не знаю, для чего мне это всё понимание… Мне бы сдохнуть поскорей, да понимать всё это там уже. Видимо, нужно для чего-то всё это… Скорее для себя самой, а не чтобы я кому-то объясняла. Вы сами за себя отвечать будете. У каждой из вас своя судьба! – Тётка договорила и по привычке взяла бутылку, плеснула себе. Подняв стопку, скривилась и громко поставила её обратно на стол, расплескав водку. – Ладно, Бог с вами! Пойду я спать, устала. Язык болит уже от болтовни! – Тётка встала и молча ушла в спальню.

16

Тётка вышла на крыльцо своего дома на Октябрьской улице. Он был, как прежде, ухоженным и полным семейной теплоты. Не было облетевшей штукатурки на колоннах и фасаде, не были разбиты оконные стёкла. Из открытого окна кухни приятно тянуло ароматом готовящегося обеда. Во дворе шуршали зеленью кусты и пахли хвоей ещё не срубленные на дрова, стройные, высокие сосны. Солнце разогрело воздух до 35 градусов. Шандор, несмотря на жару, самозабвенно намывал недавно купленный «Мерседес». Витя и Ваня подтягивались по очереди на турнике в углу двора.

– Ребята, приведите отца кто-нибудь из скотника. Он всё оторваться от своих жеребцов не может! – хотя ещё и не таким резким голосом, как теперь, но всё же по-цыгански громогласно крикнула Тётка сыновьям – Гади (Гади цыг. – женщина-нецыганка, в д.с. помощница по дому.) уже на стол выставляет!

Младший Ваня тут же спрыгнул с турника:

– Сейчас, мам!

«Сейчас, мам! Сейчас… Мам… Мам!» – зазвучал со всех сторон его голос, пронзая сознание Тётки. «И я позову!» – зазвучал голос Вити. «Нет, я позову!» – бросил ведро с тряпкой намывающий машину Шандор. «Да я сам уже иду!» – отозвался из-за дома Саша. Все засмеялись.

Тётка, уже понимая, что ей всё снится и что она сейчас проснётся, всеми силами приказывала себе: «Нет! Нет! Спи! Нет!». Но слёзы, текущие по её щекам, и промокшая подушка пытались вытащить её в реальность. Цыганка упиралась изо всех сил.

Она упала на колени, отбив их о каменное крыльцо, закрыла лицо руками и, рыдая, умоляла сама себя: «Нет, пожалуйста, спи!».

– Мама, ну чего ты? – раздался голос Шандора.

– Света, вставай – не дури! – улыбаясь в усы, поддержал его Саша.

Тётка убрала ладони и посмотрела на них, забыв о причине своих слёз и о маленькой победе над реальностью. Она засмеялась, решив, что просто хотела пошутить.

– Пойдёмте кушать, дорогие мои! – сказала она и, поворачиваясь ко входу в дом, нечаянно бросила взгляд в небо. То, что она там увидела, заставило её застыть на месте.

– Смотрите! Что это? – удивлённо проговорила она.

Лица её родных изменились и побелели:

– Это чёрная дыра, мама! – настороженно и испуганно ответил ей Шандор.