Цыганская невеста

— То, что Мигеля считали не совсем нормальным. Общество не жалует таких людей. Он был замкнутым, одиноким человеком, у него не было друзей. С людьми он общался через свою фотокамеру. Я знаю, что он искренне ценил этих девочек. Он фотографировал Лару в день ее смерти, поэтому на трупе были его волосы. Прокурор говорил о следах треноги. Боже, но это самая обычная тренога, на рынке таких полно. У любого фотографа-любителя есть такая. Лара вышла из его студии живой.

— Почему вы так уверены?

— Я много раз с ним разговаривал.

— Но он очень скрытный, вам, вероятно, было трудно что-то из него вытянуть.

— Я верю в его невиновность. Я верил тогда, и я верю сейчас, тем более в свете происходящего. Очевидно, убийца на свободе.

— Для чего вы на днях ходили в тюрьму Эстремера?

— Чтобы увидеть Мигеля и пожелать ему удачи. И заодно передать новому адвокату всю документацию по делу. Это элементарная вежливость по отношению к коллеге.

Элена тоже вспотела. Пора было заканчивать визит. Перед тем как покинуть квартиру, она еще раз внимательно посмотрела на книжную полку и заметила фотографию молодого стройного Хауреги рядом с девушкой, видимо во время загородной прогулки. И подумала о том, как быстротечна радость в этой жизни.

Глава 48

В комнате для свиданий Дамиан Масегоса, новый адвокат Мигеля Вистаса, держал в руках документы, которые передал ему Хауреги. Мигель сильно похудел и был очень слаб. Врач сказал, что ему повезло, лезвие не задело жизненно важных органов, но чувствовал он себя очень плохо. Его лечили смесью антибиотиков и обезболивающих, от которых он все время спал. По ночам у него поднималась температура, и он совсем потерял аппетит. Рана заживала очень медленно. Ему казалось, что стоит только поменять позу, сделать глубокий вдох или закашляться, и швы сразу же разойдутся.

— Я разговаривал с надзорным судьей, все хорошо, — сообщил Масегоса.

— Когда меня отсюда выпустят?

— Скоро. Но ты должен набраться терпения. Выдан ордер на арест отца девушек. Лучшее, что может случиться, это если его быстро найдут, прижмут и он признаетсяв убийстве обеих дочерей.

— А если нет?

— У нас есть еще один козырь, не волнуйся. Очевидно, что эти две смерти — дело рук одного и того же убийцы, это все понимают. Ни один судья не откажется пересмотреть твое дело.

Мигель пристально смотрел на адвоката. Он столько раз видел его по телевизору — вот уж кто умеет превратить любое дело в шоу. Средних лет, тщательно причесанный, он говорил отталкивающе-манерно.

— Я изучил документы по делу и должен сказать, что у тебя не было хорошей защиты.

— Я знаю. У моего адвоката тогда были свои проблемы.

— Я в курсе. И мне бы не хотелось критиковать коллегу.

— Что именно он сделал не так?

— Твоя презумпция невиновности была нарушена на основании косвенных улик. А твой адвокат и ухом не повел. Его поведение в суде вообще необъяснимо. Он отказался от допроса основных свидетелей, согласился с ДНК-анализом волос, хотя его можно было опротестовать по процессуальным основаниям.

— Каким основаниям?

— Эти волосы появились позднее и как по волшебству. Очень удобно для прокурора, конечно. Но никто бы в это не поверил. Твой адвокат должен был потребовать признания доказательств ничтожными, а он этого не сделал.

— Если все, что вы говорите, так очевидно, почему же, по-вашему, он этого не сделал?

— Спроси у него, я не знаю. Может, твое дело его не интересовало, может, он думал, что ты виновен. Я знаком с одним адвокатом, который толком не готовится к выступлению в суде, если в это время проходит турнир по гольфу.

Мигель нервно почесал руку.

— С одним этим досье, которое я держу в руках, мы могли бы обжаловать приговор ввиду отсутствия д­олжной защиты, и судья точно бы назначил повторное разбирательство.

— Почему же вы этого не делаете?

Масегоса хитро улыбнулся:

— Потому что лучше подать иск против государства.

— Я хочу выбраться отсюда. Сделайте все возможное, чтобы я быстрее вышел, потому что я больше не могу.

— Это неверная позиция, Мигель, — сказал адвокат, поднимая вверх указательный палец. — Надо играть по-крупному.

— У меня больше нет сил.

— То, что я тебе сейчас скажу, их вернет. Если будет доказано, что государство отправило в тюрьму невиновного, ты получишь миллионную компенсацию. Существуют таблицы для расчета суммы, она зависит от времени, проведенного в тюрьме. А ты провел здесь семь лет, Мигель. И всю оставшуюся жизнь ты сможешь просто плевать в потолок.

— Деньги меня не волнуют.

— Деньги волнуют нас обоих, именно по этой причине мы с тобой сейчас разговариваем. Не забывай, что половину выплаты получаю я, таково было мое условие. Виновен ты или невиновен, будут ли еще мертвые цыганки — все это меня не интересует, меня интересует только моя доля, пятьдесят процентов.

У Мигеля резануло в животе. Рана то и дело напоминала о себе, как будто внутри что-то разрывалось на части. Он не любил показывать слабость, но лицо непроизвольно дернулось от боли. Адвокат продолжал говорить, выказывая неуважение к правосудию в каждой фразе: