Туарег 2

– Отец научил меня многому. Ты был еще совсем маленьким и ничего не помнишь, а я все впитывал как губка. Он каждый раз говорил то, что могло бы пригодиться в будущем.

Сулейман кивнул в сторону пустыни:

– Зашевелились…

– Ну, следовало ожидать.

– До скал они доберутся только к закату.

– «Ночь – добрая подруга туарегов. Они накалывают звезды на кончики своих копий, чтобы освещать себе дорогу», – вспомнил Гасель старую поговорку.

– Однако они могут видеть ночью лучше, чем мы с тобой.

– Я тебе уже объяснял, как работают эти приборы, – ответил Гасель. – Самое первое, что мы должны сделать, – раздобыть такой для тебя.

– Как?

– Очень просто. Отнимем у того, у кого он есть.

– Тебя послушать, все делается легко.

– Э, нет. Жизнь такова, что в ней ничего легко не достигается, брат. А жизни семьи Сайяхов это тем более касается. Нас лишили отца, когда мы были совсем детьми. Вспомни, нам пришлось преодолеть бесчисленные невзгоды, когда мы еще не стали мужчинами, а теперь, когда мы стали взрослыми, нас преследуют, как диких зверей. Но если нам удалось многое пережить, если мы выжили в Тенере, которую сравнивают с адом, разве трудно устроить засаду кучке вымотанных иностранцев?

– Я готов. Когда начнем?

– В серый час. Есть поговорка: «Кто сразится с „французом“ утром, наверняка проиграет. Кто сразится с ним на закате, у того множество шансов победить».

– Объясни.

– В пустыне европейцы пользуются солнцезащитными очками. И даже несмотря на очки, свет их донимает в течение дня. С наступлением сумерек, когда они снимают очки, резь в глазах не сразу проходит.

– И это делает их уязвимыми?

– Очень! И к тому же обычно в это время начинает дуть ветер, подымающий песок. Глаза еще больше страдают. Добавь сюда усталость, раздражение – даже самый лучший стрелок в таком состоянии рискует не попасть в слона и с десяти метров.

– Ух ты, я никогда не обращал внимания на такие детали.

– Все это важно, брат. Первой обязанностью имохага является изучение любых перемен на небе и на земле, в поведении людей, животных или растений, ибо от глубины познаний зависит продолжительность нашей жизни.

– Слушай, ты все это вычитал в книгах? – спросил Сулейман, которому стало стыдно за свое невежество.

– Кое-что – да, но остальное подслушал. Все эти премудрости в нашем народе передаются из уст в уста. Мама знает очень много пословиц и поговорок, но ты редко обращаешь внимание. Стоит послушать и попытаться разгадать скрытый в них смысл. Поколения наших предков постарались, чтобы все это дошло до нас. Они оставили нам в наследство единственное, что по-настоящему важно: опыт, который не дает солнцу нас сжечь, жажде – свести с ума, а песку – погрести преждевременно.

– Обещаю тебе, если мы выкрутимся из этой ситуации, я буду больше уделять внимания нашим пословицам.

– Тогда, в первую очередь, запомни вот эту: «Задница в песок – и нет забот». Так что вставай – и вперед…

Солнце позволило своим последним лучам попрощаться с песком и черными скалами и почти тут же скрылось за высокой дюной с пологими склонами. Пора уж на покой, устало плавить все вокруг, как в кузне плавят железо.

Спустя мгновения все вокруг окрасилось в бледно-розовый цвет, напоминающий разведенную гуашь, затем краснота исподволь поглотила все колеры, но продержалась недолго, уступив место серым оттенкам, рыцарям-предвестникам непроглядно-черного, чьи штандарты уже сгущались на горизонте.

Мириады москитов поднялись из расположенного на северо-востоке древнейшего солончака – высохшего озера, покрытого слоем соли. Насекомых влек запах крови, который вот уже три дня поднимался над старыми горами.

Никогда еще в этом краю пустыни не происходило ничего подобного.

Никогда еще не было случая, чтобы сошлось столько жизней…

И столько же смертей.

Стервятники, гиены и шакалы, но что самое удивительное – люди разных рас делили между собой пространство, куда редко кто забредал.

Трупы издавали мерзкий запах.

Для москитов он был слаще сладкого, а сами трупы – сказочным пиром, которого они дожидались так долго.

А для вездесущих мух наступила настоящая оргия. И откуда эти мухи берутся, никто не мог понять.

Бруно Серафиан снял уже бесполезные очки и энергично потер пальцами глаза. Затем коротко выругался.

Пустыня была ему ненавистна.

В любой день и час, в любое время года.

Он в очередной раз задался вопросом: какого черта выбрал столь глупый и опасный образ жизни, зачем провел столько времени на необъятном континенте, чтобы в итоге возненавидеть его.

Ему не хватало смога и асфальта.

Ему не хватало городского шума.

Не хватало дождей, снега и прохлады.

Сейчас он что угодно отдал бы за то, чтобы иметь возможность поднять голову и засмотреться на полет самых обычных голубей.

Но над головой летали стервятники.