Тучи сгущаются над Фэйр (СИ)

  Король в присутствии высшего света предоставил право судить Тиберия Икарию, а сам удалился в покои, мотивируя свой уход тем, что вся эта история его здорово измотала и что прошений в этот день он больше принимать не будет. От Люция, с уже закрепившейся за ним среди знати славой худшего короля тысячелетия, ничего другого и не ожидали. Икарий же рассудил по милосердию и многие тогда удивились его решению, слишком уж, как им показалось, мягкому для человека его репутации. Он приговорил министра к бессрочному заключению до тех пор, пока умственное состояние его не наладится, а после Тиберия ждал суд и окончательное решение его судьбы.

  Таким образом, Икарий разом удовлетворил желания представителей всех лагерей и мнений к вопросу о министре. Те, кому Тиберия было жаль, преимущественно это были люди возраста министра, или даже более преклонные, как бы не ненавидели первого советника, не могли не восторгаться его гуманизмом. Вместо того, чтобы судить Тиберия, изменника и диссидента безотлагательно, как того требовал закон, Икарий решил пообождать, дав преступнику время прийти в себя и обдумать свое положение, раскаяться, если есть за что, или хотя бы принять решение будущего суда в здравом уме. Интриганы и просто недруги Тиберия, в особенности те из них, кто знал, в каких условиях содержаться преступники в казематах, также хвалили Икария. По мнению недругов, такое наказание Тиберия было даже хуже, чем если бы его просто быстро осудили и казнили (они уже сейчас были уверены, что Тиберия казнят, и иного поворота дела принять были не готовы). А так, у преступника оставалась еще надежда, пускай и ничем неподкрепленная, что его, если не оправдают, то хотя бы не поступят с ним со всей возможной строгостью. Ведь, как известно, нет ничего хуже надежды для преступников, совершивших тяжелейшие из преступлений, но и в то же время нет ничего светлее для таких, кроме разве что воспоминаний о днях бесконечно далеких от их мрачного сегодня.

  Глава V

  Смерть Брута (а также нескольких других стариков, скоропостижно скончавшихся подчас недавних волнений) без лишних разговор и охоты на ведьм записали на счет времени и Тиберия. Хоронить Брута было решено двумя днями позже, на закате, в одном из расположенных вблизи дворца садов, у самых корней двухсотлетней ивы, по заветам самого старика, лет уж двадцать как написанных и отложенных до востребованности на самое дно дальнего ящика его стола.

  Тело Брута по осмотру врача снесли в погреба, что под старой часовней. Врач не стал тело даже вскрывать, лишь бегло проверил на момент наличия жизни и махнул рукой, чтоб забирали. Погреба, в которые снесли тело, как раз для того и были предназначены: в них сносили тела всех дворовых, неблагородных по происхождению. Там люди обученные и уполномоченные подготавливали тела покойников к захоронению, обрабатывали специальной жидкостью, если это было предусмотрено верой, проводили с телами другие ритуалы, опять-таки в соответствии с традицией вероисповедания. Люди эти и сами были приверженцами разных религиозных течений, последователями учений разнообразных культов богов Нового пантеона.

  Основными чертами, объединяющими всех богов Нового пантеона, были их лояльность к другим учениям (кроме запретных: учений богов, не входивших в Новый пантеон) и терпимость к неверующим людям. Этими же двумя качествами, в развитой их форме, должны были обладать специалисты по погребальным ритуалам, чтобы хоть как-то уживаться вместе. Они также, как и слуги, жили при дворе, содержали их также, как и слуг, на казенные деньги, а должности этих людей никак не могли быть упразднены, хотя большую часть времени они формально занимались обслуживанием часовни и прилегающих к ней помещений, то есть на практике решительно ничем не были заняты. И по сей день данная строка расходов в смете оставалась бременем мертвого груза, из числа тех трат, которые ни поднять на рассмотрение, ни тем более оспорить без опасности скандала и огласки невозможно.

  Во второй половине дня, предшествующего дню погребений, Люций вошел в королевскую гардеробную для примерки нового наряда. Король был вовсе не обязан присутствовать при захоронении Брута, обычного в общем-то слуги, пускай и выслужившегося, и весьма доверенного, вот только его с покойником столько всего связывало, что он по собственной воле возжелал явиться на похороны. Это его желание повлекло за собой ряд неминуемых последствий. Часть из которых затронула короля непосредственно; часть - затронула косвенно; часть - не затронула вовсе, по крайней мере, не затронула видимо, но привела в движение иные механизмы, что в конечном итоге тоже повлекло за собой определенный результат. К первой части последствий в том числе относилось и посещение Люцием портного, которого король с ранних лет ненавидел, а его ателье сторонился как мог.