Тучи сгущаются (СИ)

-- Ну это нужно чтобы отличать нас при встрече от всех остальных, -- ответил Асеро, -- и это более нужно нашему народу, чем нам.

-- Тем не менее они подданные, а Вы, Ваше Величество -- их законный монарх. То есть вы возвышаетесь над ними.

-- Моя власть -- это не власть хозяина над рабами, а власть отца, или скорее старшего брата. Цель моей власти -- народное благо. Впрочем, те, кто живёт лишь для себя и собственной прибыли, едва ли способен понять всё это.

-- Давайте будем откровенны, -- сказал Дэниэл, -- чепуху про любовь к народу можно нести перед этим самым народом, а меня не проведёшь. Что Вашему Величеству нужно чтобы дать народу право торговать? Чего у вас нет? Изысканных вин, деликатесов, красивых одежд и дворцов размером с город? Всё это будет у вас, стоит только разрешить...

-- Значит, вы хотите меня подкупить? Не выйдёт. Я не нуждаюсь во всём что вы перечислили. Для меня действительно нет ничего выше блага моего народа -- ради этого я готов даже пожертвовать своей жизнью и вы бы не добились от меня измены своему народу даже приставив к горлу нож. Ну а купить меня тем более невозможно.

Дэниэл понял, что просчитался. Как и все европейцы, он считал Первого Инку властолюбцем, но увидел перед собой наивного идеалиста. Было странно думать, что человек может остаться таким до сорока лет, да ещё и находясь во главе огромной империи. Но Дэниэл умел смотреть в глаза фактам, какими бы невероятными они не казались, и потому быстро сменил тактику, внезапно перейдя на кечуа:

-- Не думай, что я корыстолюбец, -- сказал он, -- У нас человек обязан думать о себе и заботиться о себе в первую очередь, но это не значит, что я эгоист от мозга до костей. Нет, мне жалко твой народ, Инка!

-- Но мой народ куда счастливее твоего. Среди него нет воров и разбойников, проституток и нищих. Он не знает голода.

-- Но не знает и свободы. Если всё, что есть в этой стране, и в самом деле принадлежит народу, то почему ты не передашь ему его имущество непосредственно? Почему ты не сделаешь всех пайщиками тех хозяйств, в которых они работают!

-- Чтобы за одно поколение одни разбогатели, а многие другие разорились?

-- Нет, с тем, что только почувствовав себя по-настоящему владельцами собственности, они бы научились ею управлять. Они бы стали предприимчивее. Да, какая-то часть и в самом деле неизбежно разорилась бы. Но зато выделились бы лучшие! Ведь если нет возможности работать чтобы улучшить своё положение, остаётся работать только за страх.

-- Ну, во-первых, постепенно от общих трудов материальное положение хоть и медленно, но улучшается. А кроме того, есть и чистая радость от труда.

-- Не понимаю. Какую радость от труда может испытывать, например, человек, таскавший камни для вот этой дороги? Он делал это за паёк и чтобы избежать наказания.

-- Не думаю, что только из-за этого. Очень многим людям важен и сам результат -- что тут будет дорога, она соединит между собой города и селения, из городов будет легче доставлять в деревню изделия ремесла, а в города будет проще доставлять продукты. А также воинам, защищающим границы нашей Родины от врагов, будет легче и быстрее перейти из одного места в другое.

-- Разве такие вещи волнуют простых работников?

-- У нас волнуют. Вот когда конкистадоры захватили нашу страну и стали заставлять её жителей держать дороги в порядке для них, чтобы

им

было удобнее воевать, работники хоть и подчинялись, но работали совсем не с таким настроением, чем когда строили крепости в Вилькапампе, этом оплоте свободы нашего народа. И на результате это сказывалось. У вас нет такого понятия как работа на общее благо, и потому вам не понять, что чувствуют люди, когда после многомесячных, а то и многолетних усилий по возведению плотины она готова, и вода течёт в приготовленные для неё желоба чтобы оросить поля. Радуются при этом как те, кто составлял когда-то проект плотины, так и те, кто рыл землю и таскал камни для дамбы. Главное, что все усилия были не напрасны... Но вот только объяснить это тому, кто никогда ни разу ни в чём таком не участвовал -- это всё равно что объяснять слепому великолепие радуги. Уж лучше смиритесь с мыслью, что вы нас не понимаете и понять не можете.

Дэниэл понял, что его спасёт только совсем нетривиальный ход.

-- Зря ты думаешь о нас только как о людях, сосредоточенных только на своём благе и не способных подумать об общем, -- сказал он, -- хотя мечтать себе позволяют у нас и в самом деле только юноши, в тридцать лет это как бы и не прилично. Но я помню как был юношей и мечтал... мечтал о том, чтобы я мог сделать, если бы был принцем или даже... помощником Бога. Да вот только прости Государь, но мои мечты о справедливом и правильном устройстве никак не походили на то, что я вижу в Тавантисуйю. И мне это странно. Мне казалось что счастье -- это когда у человека больше всего возможностей, а возможности тавантисуйцев так ограниченны... Хотя дать людям дополнительные права -- не так уж сложно.