Туда Без Обратно

Зачем он спал с сестрой на протяжении стольких лет? Что за чертова привязанность или это болезнь? Неужели не мог завести другую женщину? Внешне Олеся не была привлекательной. Толстая, белокожая, пухлогубая. Маленькие глазки, короткие ножки, нос с горбинкой. Гуляя по Москве, я часто примечала дамочек такой же внешности — машинально «примеряла» их к паршивому родителю, хотелось подойти, попросить телефонный номер. Для отца. Только бы перестал спать с тетей, которую я когда-то очень любила. Олеся готовила восхитительные вареники с курагой, делилась смешными историями, интересовалась отцом. Ладят ли они с мамой? Спят ли в одной комнате? Работает ли мама по ночам? Я, глупышка, уплетая очередной вареник, выкладывала все. Думала, тетя волнуется за семью брата, за мамино здоровье…

…Иногда хочется вернуться в Москву — на пару часов. Пробраться в родной двор, подняться в нашу «двушку», найти отца и поговорить. Вот в присутствии его новой жены! Наверняка же продолжает изменять ей с сестрой. Проорать, что все знала. Проорать, что он скотина. Плюнуть в лицо…да нет, если бы и представилась такая возможность, я все равно на родину не поехала бы. В прошлое возвращаться не хочу. Пусть лучше обиды жгут в настоящем…

13

Прошел мимо. С какой-то девушкой, невысокой большеглазой брюнеткой. Взглянул на меня мимоходом и не узнал. И я сделала вид, что не узнала. Внешне он почти тот же, хотя и потерял былую форму, отрастил живот. Он, конечно, и подумать не мог, что я в Стамбуле. На расстоянии двух шагов от него. Он-то думал, сестричка в Дубае… Прошел мимо, вытирая бело-синим платком пот со лба. Глупец, какого ж ты прикатил в Стамбул в конце июля, в самое пекло? Лучше бы в Бодрум съездил… Я и сама задыхалась от жары: таких душных вечеров давно не было. Рабочий макияж медленно растекался, голова в парике взмокла… Он уже почти исчез из поля зрения, а мне вдруг захотелось побежать следом. Встать перед ним. Спросить, гордится ли он сестрой-проституткой, обслуживающей «черножопых»? Опозорить перед спутницей… Тушь потекла — от жары или от слез? Черт, плачу.

Вообще-то мы с детства грызлись. Разлад начинался с игрушек, продолжался дракой за телефон, скандалами из-за того, как он обращался с матерью. С подросткового возраста брат относился к маме пренебрежительно. Для него существовал авторитет одного отца — его идеализировал, ему поклонялся, им восхищался, Женя старше меня на два года. По словам бабушки, брат жутко взревновал, когда я родилась. Как младшую меня всячески баловали, позволяли то, что запрещалось Жене. Он сердился, срывал обиду на мне. Однажды столкнул меня, пятилетнюю, с дивана во время игры, и я сломала правую руку. Женю наказали и скоро на год отправили к бабушке на юго-запад. В школе мы тоже не общались. Даже друзья брата не знали, что Александра из «б» на две параллели младше — его сестра. Стыдился…

Выросли в одной семье врагами. Я заходила на кухню, когда Жени там не было. Женя смотрел телевизор, пока я гуляла с подружками во дворе. Жили на одной территории, но по разные стороны от стены непонимания. Если в подростковом возрасте мы чуть ли не ежечасно ругались, то, повзрослев, стали друг для друга ничем… Папа стоял на стороне сына в любой ситуации: «Он мужчина, ты — девушка. Ему лучше знать, как себя вести. У Жени более трезвый взгляд на жизнь. А ты летаешь в облаках, читаешь глупые романы, забиваешь голову чепухой. Лучше иди посуду вымой! Олеся устала за тобой прибирать!» Я с отцом не спорила и все больше отдалялась от них. Мама замечала натянутость в наших отношениях, волновалась, пыталась вызвать на откровенный разговор. Брат отмалчивался, опустив голову. Если отец был дома, моментально становился на защиту Жени: «Ладочка, ты мужика воспитываешь, а не девку. Что ты хочешь? Чтобы они вместе играли в куклы?! Или вязали перед телевизором?! Пойми, он — муж-чи-на»…

После смерти мамы отношения с отцом ухудшились. Доходило до рукопашной. Он вечно меня упрекал: слишком вызывающе одеваюсь, слишком поздно возвращаюсь… Когда отец сообщил о своем намерении снова жениться, я решила уйти из дому.

Собиралась временно пожить в доме покойной бабули. Но отец ключей не дал: «Проваливай, куда хочешь…» Брат стоял рядом, ничего не говоря. Они были заодно. Одним целым. Через неделю я уехала из России…

На вопросы о родных отвечаю: «Погибли в автокатастрофе». Вычеркнула из памяти нашу московскую квартиру, ненавистных отца с братом, лицемерных родственников. Теперь я одна, сама за себя в ответе. Стамбул принимает такой, какая я есть.

Задаюсь вопросом: повезло ли мне в жизни? Следом за этим вопросом рождаются еще и еще десятки вопросов. Закуриваю четвертую сигарету, вновь возвращаясь к мыслям о настоящем. В настоящем не вижу никого кроме себя, Босфора, Дневника. Клиенты не в счет, как и толпы на улицах. Я опасаюсь приближаться к людям.