Тульский край глазами очевидцев. Выпуск 1

Домой вернулся в девять часов, спросил счет и обнаружил, что он завышен более чем вдвое – вот оно, падение нравов, проникшее уже и сюда. Выпил чаю и около десяти выехал на какую-то заброшенную дорогу, ибо те, по которым обычно ездят, приготовлены для императрицы, и пусть все свернут себе шею, но по ним все равно не разрешат проехать. На сей раз у меня была четверка лошадей. При въезде в какое-то селение мой несчастный форейтор зазевался и не заметил, как выехал на запретную дорогу, но тут же был остановлен офицером и сержантом. Последний держал наготове палку, чтобы всыпать бедняге сотню горячих, как распорядился офицер, вершивший здесь суд. Почувствовав неладное, я выскочил из кареты и предъявил свою подорожную с намерением воспрепятствовать этому варварству. В конце концов все уладилось, и я спас несчастного от сотни палок.

Наконец прибыл в Вашан (Vaschan), что в 35 верстах, и оттуда, на предоставленной мне четверке коней, по проклятому бездорожью насилу добрался до Заводов (Sawodi), это еще 20 верст. Всех крестьян согнали мостить дорогу, и бедные люди горько жалуются на притеснения ел стороны местного губернатора; даже их поля вытаптываются лошадьми, ведь путники вынуждены колесить по их посевам… Несчастные горемыки! Здесь мне запрягли четверку скверных лошадей и, что еще хуже, дали в форейторы маленького мальчика. По такой дороге, да вдобавок в темноте… Как я ни упрашивал других кучеров, мошенники не соглашались, и я отправился в путь, чувствуя себя одураченным. Когда стемнело, я, видя, что ехать таким образом дальше неразумно, решил поискать ночлега в каком-то селении, показавшемся мне не слишком глухим. Однако все его обитатели уже спали и не хотели открывать. Наконец нашелся один, кто решился меня пустить. Он распахнул ворота, но они оказались такими низкими, что еще немного, и моя карета развалилась бы на части. По счастью, верхняя перекладина соскочила, и это нас спасло; вот что значит иметь кучером несмышленого ребенка. В конце концов мне удалось выпить чашку чаю и соорудить постель из собственной перины, на коей я проспал до четырех утра, а затем отправился дальше.

11 мая. Через час подъехал к Оке, через которую тоже строят деревянный мост к приезду императрицы, и нам снова пришлось переезжать вброд в неудобном месте, однако, поскольку было светло, удалось переправиться без приключений, правда, я немного повздорил с царскими лакеями, требовавшими, чтобы мы их пропустили вперед. Зато на другом берегу наша карета чуть было не увязла в грязи. Далее пред нами предстал город Серпухов, расположенный в 34 верстах от предыдущей станции. При въезде сооружают очередную деревянную триумфальную арку, а за ней виднеются развалины высокой стены – похоже, там когда-то стояла крепость, выстроенная на татарский лад. По узким улочкам – ибо главная улица перегорожена по причине всех этих приготовлений – добрался до почтового двора, где выяснилось, что лошадей сейчас нет, так как у смотрителя их всего семь. Встретил там офицера из Орла, что был моим попутчиком; он тоже дожидался коней.