Судье Петроградского
Народного суда
Тов. Николенко О.В,
От Булина Юрия Евгеньевича,
1937 г. рождения,
прож. пер. Толмачева, 6-18,
тел. 312-45-98,
работающего ст. тренером
спорт-клуба «Ринг»,
раб. тел. — 314-6-7-09.
Уважаемая Ольга Владимировна!
Не хочу отвечать на Ваш входящий — своим исходящим.
Уверен, что от подобных характеристик у Вас рябит в глазах.
Много лет я являюсь не только тренером, но и воспитателем. Видел судьбы разные и спорные. Серьезный боксер вырастает один из ста. Но остальные, я надеюсь и всеми силами стремлюсь к этому, уходят от нас в жизнь порядочными мужчинами.
И если они усвоили, что сила не в том, чтобы уворачиваться, а в том, чтобы подниматься после пропущенного удара, почувствовали, что нельзя читать чужие письма, воспитали в себе невозможность сидеть перед женщиной, имеют характер мгновенно ответить на оскорбление чести и встать на защиту товарища — значит, я сжигаю свои нервы не зря.
Что такого сотворил Артем? Ударил взрослого здоровенного мужика, вооруженного палкой и пистолетом, который был уверен, что это право принадлежит только ему.
Ольга Владимировна, это вечер, молодость, совсем не ложное товарищество, рядом с ним была его любимая девушка… Нужно ли Вам перечислять известное? Все это Вы и так видите. Хотя в бумагах, уверен, трактование иное.
Я вижу лишь небольшой несчастный случай. У меня есть достоверная информация, что сотрудник милиции не имеет претензий.
Так в чем же дело? А в том, что где-то среди столоначальников засела тыловая мышь. Именно она ради отчета готова испоганить биографию человеку, которого никогда не видела в глаза.
Извините за резкость, но последний вопрос к Вам в защиту Артема:
— Кого бы Вы как женщина выбрали себе в провожатые домой поздно вечером?
В любом случае прошу приобщить мое письмо, как официальную характеристику из спортклуба, к материалам дела.
На судебное заседание прийти не могу в связи с тем, что 5 декабря 1979 года уезжаю с командой в г. Таллин на чемпионат «Стран Балтийского моря».
Р.S. Искренне, но не беспристрастно.
…После вынесения приговора Артему показалось, что он понимает чувства людей, в одночасье из здоровых превратившихся в инвалидов — навсегда. Страшное это слово — «навсегда».
Домой они с отцом пошли пешком. На Тучковом мосту Артем незнакомо-чужим и старым голосом спросил:
— Папа… Скажи — за что меня… так…?
Василий Павлович долго молчал, сопел, будто сглатывал что-то через силу, и наконец ответил: