Туман и Молния. Книга 18

И у Корса всё внутри замирало, от этих его бесконечных «кх» и «шх». Ник это «слышал», он смеялся и разговаривал с нечистыми, а потом, слыша от Корса эту любовь, это безумное вожделение, поворачивался к нему, и Корс понимал, что он смотрит на него сквозь чёрное стекло. Ник прикладывал горизонтально развёрнутый палец в чёрной перчатке к маске на уровне рта и чуть поднимал кисть вверх, и Корс уже привык к этой его «улыбке» и любил её тоже.

 На одном из привалов Корс причесал его, снова заколол волосы в красивый хвост, убрал заслоняющие лицо пряди. Ник терпеливо сидел и позволял ему причесывать себя, хотя и сказал:

– Витор, ну зачем ты тратишь время? Ведь всё равно потом растреплешь меня.

– Нет. Не растреплю.

– Как сегодня с утра, под кустом.

– Нет, нет, я буду осторожным, – горячо шептал Корс, целуя его в пушистую макушку, – я люблю тебя. Ты неправильно понял, я не предал любовь. Я отказался от любви к Инесс, но не отказался от любви совсем. И я предал Инесс ради тебя, потому что хотел любить тебя. Любовь – это летняя ночь с небесами, усеянными звёздами, и с благоухающей землёй. Это ветерок, проносящийся над розами. Это маргаритки, широко распускающие свои лепестки с наступлением темноты. Любовь – это пламенная адская музыка, заставляющая танцевать даже сердца стариков. Она заставляет короля склонять голову до самой земли, так что волосы его метут дорожную пыль. Она может погубить человека, поднять его и снова заклеймить позором. Она тверда, как несокрушимая скала, и горит неугасимым пламенем до самой смерти, потому что любовь вечна!

Любовь – это первое слово, произнесённое создателями мира, первая мысль, осенившая их. Когда Высший произнёс: «Да будет свет!», появилась Любовь. И они увидели, что это так прекрасно, что ничего не стали переделывать. Так появилась любовь и стала первоисточником мира и его властелином. Но все её пути покрыты цветами и кровью. Такова любовь.

И Ник молча слушал, чуть улыбаясь, а через пару дней от его аккуратного хвоста и заколотых волос не оставалось и следа.

 Корс хотел сделать сына ещё лучше, ещё красивее. Его клейма на щеках не давали ему покоя, и Корс взял краситель телесного цвета, смешал его с белым, попытавшись сделать похожим на оттенок кожи Ника, и аккуратно замазал надписи.

– Тебе ведь можно закрашивать их, скрывать, хотя бы ненадолго? – спросил он.

– Вообще, конечно, нельзя, но я сейчас не в Нечистом пределе, – ответил Ник.

– Посмотри, как красиво. Как же тебе хорошо без них! Без этих грязных чёрных пятен на лице!

Ник промолчал, а на следующее утро Корс не выдержал, и, взяв чёрный карандаш, написал на его теперь чистых, закрашенных щеках свои инициалы, на одной «В», а на другой «К», снова загрязнив, пометив и сделав своей вещью.

– Не надевай сегодня маску, – попросил он.

– Хорошо, – спокойно сказал Ник.

– Я ведь не унижаю тебя?

– Нет. Я твой.

И Корс обнял его в порыве чувств и долго целовал.

Корс хотел, чтобы чёрные и особенно Рагмир увидели их. Во время одной из остановок это случилось, Мир увидел их рядом, и для Корса это был триумф. Потому что Мир понял, что, несмотря на то, что он освободил Ника, тот не ушёл и не сбежал от Корса, продолжая принадлежать ему, и Корс с наслаждением почувствовал досаду и гнев своего бывшего соратника.