Туманы Авалона

Не знаю, сколько лет прошло — три, пять, а может, и все десять. До меня доходили слухи из внешнего мира — призрачные, словно тени, словно звон церковных колоколов, долетавший иногда до нашего берега. Так я узнала о смерти Уриенса, но о нем я не горевала; для меня он давно уже был мертв. Но все же я надеялась, что он исцелился от своих горестей. Он был добр ко мне — как умел. Мир праху его.

Приходили к нам и вести о деяниях Артура и его рыцарей, — но здесь, среди безмятежности Авалона, все это казалось неважным. Эти рассказы ничем не отличались от старинных легенд, так что было не понять, о ком они повествуют: об Артуре, Кэе и Ланселете или о Ллире и детях богини Дану. А истории о любви Ланселета и Гвенвифар — или молодого Друстана и Изотты, жены Марка, — на самом деле были всего лишь перепевом древней повести о Диармаде и Грайнне, что дошла к нам из незапамятных времен. Все это не имело значения. Мне казалось, что я все это уже слышала — давным-давно, еще в детстве.

Но однажды, прекрасным весенним днем, когда на Авалоне начали зацветать яблони, вечно безмолвствовавшая Врана закричала — и заставила меня вернуться к хлопотам того мира, который, как я надеялась, навсегда остался позади.

Глава 9

— Меч, меч таинств потерян… а теперь — и чаша, чаша, и все Священные реликвии!.. Все потеряно, все утрачено, все отнято у нас!

Этот крик разбудил Моргейну. Однако, когда она на цыпочках подобралась к двери комнаты, где спала Врана, — как всегда, одна, как всегда, соблюдающая молчание, — оказалось, что девушки, приставленные к Вране, спят; они ничего не слышали.

— Все было тихо. Владычица, — заверили они Моргейну. — Может, тебе приснился скверный сон?

— Если это вправду и был сон, то он приснился не мне одной, — но и Вране тоже, — сказала Моргейна, глядя на безмятежные лица девушек. С каждым годом ей все сильнее казалось, что жрицы из Дома дев выглядят все моложе и все больше походят на детей… Ну разве можно доверять им священные тайны? Они же сущие девчонки! Девушки с едва оформившейся грудью… что они могут знать о жизни Богини — жизни мира?

И снова оглушительный вопль разнесся над Авалоном, грозя переполошить всех вокруг.

— Вот! Теперь вы слышите! — воскликнула Моргейна. Но девушки лишь испуганно уставились на нее.

— Неужто ты грезишь с открытыми глазами, Владычица? — спросила одна из них, и Моргейна поняла, что на самом деле этот крик горя и ужаса был беззвучен.

— Я войду к ней, — сказала Моргейна.

— Но тебе нельзя… — начала было какая-то девушка, и тут же попятилась, позабыв закрыть рот — словно лишь сейчас осознала, с кем она говорит. Моргейна прошла мимо девушки, согнувшейся в поклоне.

Врана сидела на кровати; ее длинные распущенные волосы спутались, а в глазах плескался ужас. На миг Моргейне подумалось, что старой жрице и вправду приснился кошмар, что Врана странствовала дорогами сновидений…

Но Врана покачала головой. Нет, она совсем не походила на человека, который никак не может отойти от сна. Врана глубоко вздохнула, и Моргейна поняла, что жрица пытается заговорить, преодолев годы молчания; но голос словно не желал подчиняться ей.

В конце концов, дрожа всем телом, Врана произнесла:

— Я видела… видела это… предательство, Моргейна, предательство проникло в самое сердце Авалона… Я не разглядела его лица, но я видела в его руке великий меч Эскалибур…

Моргейна успокаивающе вскинула руку и сказала:

— На рассвете мы посмотрим в зеркало. Не надо, не говори — не мучай себя, милая.