Туманы Авелина. Колыбель Ньютона (СИ)

— Вот как ты могла, а? — покачал головой. — Думал, ты — надёжная, верная девчонка.

...Неживая, холодная, как ледяная корка на озере. Клайву захотелось всё в этой мёртвой заводи перебаламутить. Пусть почувствует по полной, каково ему сейчас. Всё в нем уже кипело от ярости, но самой тяжёлой мыслью было, что он бы Джиллиан простил. Надоела эта боль в груди.

— Ты сюда не из-за вещей тащилась, Джилл. Прощения просить.

Джилли отвела взгляд, и Клайву показалось, что вздохнула. Не сложилось у неё с тем парнем, что ли? Клайв всегда считал, что женщины чувства вины не испытывают, но Джилли была другая. Что он сделал не так? Ну да, Эванс простил бы... И кому он врёт, самому себе? Уже, прямо сейчас — простил. Если только Джилли скажет, что с другим всё кончено...

— Так губа разбита — откуда?

— Я упала... Ты разве не знаешь, что случилось в Оресте?

Ореста Клайва не интересовала, а вот история с падением показалась ему неправдоподобной.

— Ты ушла от него? — и, не дав Джиллиан ответить, взяв её за локоть, Клайв продолжил: — Что ты наделала, маленькая?

От порыва ветра Джиллиан поежилась, ей было холодно стоять на льду, губы уже подрагивали от начинающегося озноба. Клайв ждал. Сам не знал, чего. Жеста? Слова? Едва сдержался, чтобы не сказать, что до сих пор её любит.

— Мне тебя не хватает. — Джилли вымученно улыбнулась и быстро продолжила: — Я как будто застряла между двух миров. Меня кошмары измучили, я боюсь засыпать, Клайв. Раньше всё было просто: много солнца, много свободы. Игры, скорость...

— Так зачем ты...

— Я знаю, что поступила ужасно. Нельзя было любить одного и давать обещания другому. Клайв, я люблю его, и ты прав, я хочу у тебя попросить прощения. Потому что я и тебя люблю тоже. По-другому. Мне нужно всё это: ты, Мышонок, наша дружба, твои уроки... Ну да. Я не хочу, чтобы мы при встрече вели себя, как чужие люди. Я хочу, чтобы мы остались друзьями, близкими, настоящими друзьями, потому что я ничего не забыла и я очень тебе благодарна.

Расплылся. Расслабился. «Маленькая». Надо же быть таким тупицей! Джилли мучают дурные сны, Джилли опять теряет связь с реальностью, и инстинкт самосохранения подсказывает: если вернуть крупицу прошлого, она выкарабкается. Эванс всегда был для неё не более чем своеобразным донором. Рядом с ним у Джилли появлялись силы противостоять внутреннему аду, но любить она Клайва за это не будет.

Эванс отпустил её руку, покачал головой:

— Положим, от кошмаров пусть тебя спасает тот, с кем ты спишь. И не застряла ты между двух миров, Джилл. Уже давно сделала свой выбор, осталось только честно себе в этом признаться. Ладно, подруга, не скажу, что было приятно повидаться. Но — всего хорошего.

***

Полицейским, приставленным к одноместной палате Лаккары, в орестовском госпитале уже никто не удивлялся.

Вообще-то палата была рассчитана на двух человек, но вторую кровать вынесли, и постепенно приходящий в себя Лаккара не чувствовал, будто его заперли в клетку. Правда, обстановка угнетала. Раздражали стены, выкрашенные в серый цвет, тёмно-серая ширма у кровати. Глазу не на чем было отдохнуть — даже за давно немытыми окнами виднелось только небо, которое в последние недели было преимущественно пасмурным. Но тягостные мысли о смерти Лаккару не посещали. Первые дни он вообще не думал: очнулся с катетерами в правой руке и в шее, с дренажной трубкой в лёгком и слабыми воспоминаниям о злополучном утре, когда в него стреляли. Постоянно подташнивало, заснуть удавалось на час или два, не больше.

Фрейзер и следователь национальной полиции Кларк были его первыми посетителями. Мику не пропустили.

Кларк, грузный, с сердитым выражением лица, сидел, развалившись, на складном стуле, а Сидней пристроилась на краю больничной кровати. Пошутила, что Лаккаре тут оказывают внимание, как королю — одна из лучших палат. Умолчала, что по её инициативе, в закрытом крыле, но Альберт сам догадался.

Лучшая палата Лаккаре больше напоминала тюремную камеру. Почему всё серое? Повернув голову, Альберт увидел на столике возле кровати упаковку с йогуртами. Она была завёрнута в хрустящий целлофановый пакет и украшена ярко-жёлтым воздушным шаром на красной ленте.

— Сидней, не стоило беспокоиться.

Фрейзер хмыкнула, потирая руки:

— А я и не думала, Альберт, что у вас такие интересные друзья. Нет, это не от меня, но догадываюсь от кого.

Она отколола карточку от целлофана и протянула её Альберту. «Поправляйтесь!» — прочитал Лаккара и заметил размашистую подпись в правом углу. Сидней наблюдала за ним с улыбкой.

— Откуда вы знаете Ларри Стюарта?

— Нас представили как-то, — ушёл от ответа Альберт.

— Он позвонил в наш офис, когда в газеты просочилось известие о происшедшем. Поинтересовался, что можно было бы прислать вам с больницу. Джон вспомнил вашу любовь к сладостям. Вы в курсе, что Стюарт официально выдвинул свою кандидатуру на пост главы консерваторов?

Альберт прикрыл глаза и ничего не ответил. Барроса всё-таки не ошибся.

Кларк, подавшись вперёд и упершись локтем в колено, не сводил с Лаккары сосредоточенный взгляд.