Туманы и чудовища

Тиль появлялся на пороге Леды так часто, что при других обстоятельствах она бы давно это пресекла. Но мальчишка не мешал ей, когда она занималась ножницами, и всегда уходил, если его разворачивали на крыльце. Леде не хотелось, чтобы Тиль узнал о ее почти соседе – и в первую очередь о проходе из пещер в подвалы.

Однажды он испугал ее, замерев и заговорив о песне. Они сидели в зале, на полу, у низкого столика, и Тиль вдруг оторвал взгляд от книжки с картинками, которую стащил с полки, подскочил к Леде и схватил ее чуть повыше запястья.

– Что такое?

– Слышишь?

Леда прислушалась. Где-то на втором этаже выл ветер – крыша местами прохудилась, но Леду это мало волновало. Где-то капала вода. Нить отопления в ее руках еле слышно потрескивала.

– Что именно? – спросила Леда, надеясь не услышать в ответ то, что мгновение спустя сорвалось с губ Тиля.

– Песню.

Она снова прислушалась, но никто не обещал ей ответов на все вопросы и исправления всех ошибок. Леда отложила ножницы и отопительный коробок, взяла Тиля за руки и заглянула ему в глаза.

– Далеко?

Она не стала спрашивать, уверен ли он. Словами Тиля и так слишком часто пренебрегали.

– Кажется, да, – Тиль отвел взгляд и попытался высвободить чуть дрожащие руки из хватки Леды. – Иногда я слышу ее, когда хожу с бабушкой Лисой по делам…

– А она слышит песню?

Он мотнул головой, а потом замер – рот его сложился в почти идеальный круг.

– Стихла? – сглотнула Леда.

Тиль кивнул.

Она не стала спрашивать и о том, что ему снится. Страхи чересчур искусно проникали во сны. Леда потянулась к припрятанным восковым шарикам – она подозревала, что помощь от них вышла бы чисто символическая. Но всё же.

– Если вдруг захочется все-таки побежать за ней. Или на ее зов побежит кто-то еще.

Тиль зажал шарики в руке и кивнул. Леда была почти уверена, что всему виной переутомление – в последнее время синяки под глазами Тиля могли соревноваться с местными оврагами. Но она не хотела пренебрегать его словами и спросила о песне Буяна. Тот обеспокоенно зашевелил щупальцами, но покачал головой. В тумане царила тишина. Жизнь шла своим чередом.

– Вечер д’брый! – раз за разом старательно выплевывал Тиль, выныривая из хлипкого тумана в тепло маяка, и шлепался рядом с Ледой, которая разбирала очередную кучку ножниц или безуспешно пыталась управиться с ножницами Жоррара.

– До встречи! – кричал Тиль, выбегая из дома Астарада. Он словно чувствовал, что Буян ждет в подвале своего часа.

– Так ты точно никого и никуда не утаскивал? – спросил он в один из шестых дней, перед очередным Плетением.

Леда выронила ножницы – руки у нее и так давно дрожали – и резко повернулась к Буяну. Но он только вздохнул – глубоко и утробно, пошевелив щупальцами. А потом рассказал о том, что помнил.

Они говорили об этом и с Ледой. Конечно, говорили, потому она и знала, что спасенный им не мог быть Ваари, но вполне мог быть Аташи. Она бы поняла рыбака, если бы тот после такого сбежал далеко и надолго… но почему он об этом никому не сказал?

Он что-то искал в воде. Искал отчаянно, так, словно это «что-то» было очень важным. Может, счастливая удочка или еще какая безделушка, приносящая удачу? Рыбаки были суеверным народом.

Сольварай не рассказала об Аташи ничего нового: мало кто знал его хорошо. Он держался особняком: появился в Инезаводи однажды вечером, причалил на лодке в заливе Клинка вместе со всем своим скарбом. Купил сеть и арендовал домик у вдовы Мэлис в обмен на часть улова. Та была только рада разнообразить ассортимент своей лавки, которая почти полностью зависела от фермы Жадаров. С ней Леда тоже поговорила после очередного визита в «Край света» – никаких ответов из Двужилья. Мэлис не знала про Аташи ничего, кроме его имени и того, что он не отличался пунктуальностью.

– Еще он постоянно прикармливал кошек, спасу не было, – пробурчала она, а потом запнулась. Она верила, что Аташи просто отправился дальше – мало ли на свете мест, где можно молча ловить рыбу и возиться с кошками. Но если с ним что-то случилось… лучше на него не жаловаться. – Вернется из тумана и утащит меня за собой, – закончила вдова, всучила Леде завернутого в несколько слоев бумаги радужного ската и вытолкнула ее за дверь.

Леда понятия не имела, что ей с этим скатом делать. Буяну он понравился.

Он никогда не ел при Леде и всегда отказывался, если она предлагала ему что-то из собственных запасов. Готовила Леда неважно, но испортить что-то простое было сложно даже для нее. А потом Леда притащила несколько сладких лепешек, которые всучила ей, хитро прищурившись, Лиса, и Буян впервые с интересом потянулся к низенькому столику в зале, вокруг которого они частенько располагались.

– Серьезно?

Леда помнила вечер, когда впервые предложила ему чай. Он посмотрел на тонкую чашку в ее руках почти со злостью и махнул щупальцами, отказываясь.

– Если бы знала, давно принесла бы тебе что-нибудь сладкое, – усмехнулась Леда. Сама она сладкое не особо любила, и мастерица Ругань шутила, что подкупить ее будет сложно.