Туманы Серенгети (СИ)

Я держала ложку с супом и думала о том, что она сказала. Смерть Мо была похожа на дверь, которая была заперта навсегда. Я никогда не смогу пройти через неё, никогда не смогу послушать ее болтовню обо всех несущественных вещах, по которым я сейчас так ужасно скучала. Существует невидимый порог возможностей, когда кто-то жив. Он сжимается, когда они уходят, поглощая все миры, парящие вокруг них, — имена людей, которых они никогда не встретят, лица детей, которых у них никогда не будет, ароматы мороженого, которые они никогда не попробуют. Потерять Мо чертовски больно, но я не могу себе представить, каково это — потерять ребёнка.

— Я думал, что сказал тебе убираться отсюда.

Я подпрыгнула от звука голоса Джека. Он стоял у задней двери в луже воды, насквозь промокший. Толстовка исчезла, и футболка облепила мускулы, которые появляются от тяжёлой физической работы. Мы были высоко у подножия горы, где по вечерам воздух был с примесью мороза, но мужчина не показывал никаких признаков того, что ему холодно. Возможно, в этом и был смысл — стоять под дождём до оцепенения.

— Я их пригласила, — сказала Гома.

Джек проследил за её взглядом и впервые заметил Бахати.

— Habari, Джек, — сказал Бахати (Прим. Habari на языке суахили значит «здравствуй» или же «что нового», «как дела»).

В ответ Джек кивнул головой. У него не было никакой реакции, когда он увидел мужчину, одетого в мууму, за столом своей бабушки. Затем его взгляд упал на Схоластику, и все изменилось. Если до этого он был суров со мной, по отношению к ней он был однозначно враждебно настроен. Его руки сжались в кулаки по бокам у тела, от чего воздух, казалось, ощетинился от невысказанного напряжения.

— Это принадлежит Лили, — прорычал он.

— Так оно и есть, — Гома не была встревожена его реакцией. — Схоластике нужно было переодеться, поэтому я дала ей платье Лили.

Челюсть Джека сжалась, как будто он едва сдерживался, чтобы не откусить кому-то голову. Схоластика прижалась ближе к Гоме, сжавшись под его враждебным взглядом.

— Я думаю, нам пора идти, — сказала я Бахати. Я понятия не имела, разрешат ли Схоластике пожить со мной в хостеле для волонтёров, пока я не придумаю что-нибудь. Все, что я знала, — это то, что мне не понравилось, как Джек Уорден заставлял меня чувствовать себя. Я привыкла быть постоянной с людьми — приятной, плавной как течение реки, возможно с несколькими всплесками то здесь, то там. Но с Джеком это было похоже на проверку на детекторе лжи, записывающая стрелка металась по всему дому. Мой настрой сменился от полного надежд до ощущения крайнего унижения, от сочувствия его потере до гнева из-за его отношения.

— Никто никуда не поедет в такую погоду. В том случае, если вы не слушали прогноз, шторм не прекратится в ближайшее время, — сказал Гома. — На многие мили нет уличного освещения, а дороги коварны в дождь. Кроме того, тебе надо думать о Схоластике.

— Я уверена, что ее можно будет устроить в хостеле на одну ночь, — ответила я. — Я могу позвонить заранее и…

— Это не то, что я…

— Это не безопасно, — заявил Джек. — Вы уедете утром.

Я молча смотрела на него. «Что заставило его думать, что он имеет право отдавать приказы, что мне делать? Или когда?» Может быть, если бы он сказал это по-другому, как будто ему было не наплевать, я бы подумала об этом, но он явно не хотел, чтобы мы были здесь, и я не собирался принимать от него никакие одолжения.

— Вы не можете принять такое решение за нас, — я подняла подбородок и встретилась с ним взглядом.

Его глаза сузились, но он ничего не сказал. Я была уверена, что через несколько секунд я сгорю до горстки дымящегося пепла, когда его внимание переключилось.

— Бахати, — он протянул руку. — Ключи.

Бахати бросил на меня быстрый взгляд, но он явно не хотел вступать в спор с Джеком.

Ключи исчезли, когда Джек сжал пальцы и спрятал их в карман.

— Вы уезжаете утром, — он многозначительно посмотрел на меня.

— Что ж. Тогда все решено, — Гома добила меня своим выражением лица, которое не оставляло места для протеста. Она встала и наполнила чашку супом для Джека.

— А теперь сядь и перекуси.

— Позже. Я собираюсь принять душ, — объявил он, снимая футболку и вытирая лицо. Всё его тело было загорелым, без линий, разделяющих загорелые и нетронутые солнцем участки, кроме тёмных порезов, обрисовывающих его пресс с кубиками. Он начал подниматься по лестнице, а потом обернулся. С его волос по спине текли струйки воды.

— Бахати, пойдем со мной. У меня есть кое-что, что ты можешь позаимствовать. Тебе нужно выбраться из этой… вещи.

Бахати взглянул на Гому, прежде чем последовать за Джеком.

— Что? — она пристально посмотрела на него. — Ты всё время носишь эту племенную одежду. То же самое, только с рукавами.

— Вы знаете Бахати? — спросила я, когда мужчины ушли.