Тупая езда

— Вы добрая, миссис Ульрих, совсем как моя мама. Терри тоже обычно добрый и все такое, но только не по отношению к настоящему папе Генри. Но ведь обычно ты добрый, правильно, Терри?

Терри снова ощущает эту незнакомую ему пристыженность. Он пытается что-то сказать, но его непреднамеренно спасает Элис, которой достаточно уже одной откровенности Джонти, она сжимает его руку своими костлявыми пальцами и, как бы уступая, выдавливает:

— Да, иногда с ним было нелегко.

— Нелегко, — повторяет Джонти, уставившись на толстую женщину, которая ковыляет мимо.

— Ну, мне пора идти, — говорит Элис, глядя на Терри, который, кажется, не собирается никуда уходить, а продолжает слушать историю Джонти.

— Мы купили такой огромный гроб, на него ушла вся ее страховка и все сбережения. Точняк, все ушло на него! Самый большой в городе! — с гордостью восклицает Джонти, но затем пытается умерить свою восторженность. — Я волнуюсь, потому что парни из крематория сказали, что их печь слишком маленькая для нашей мамы!

— Вся эта херня с гробом — развод, они его не сжигают. — Терри ударяется затылком о стену, как только мимо него проходит медсестра в черных чулках и посылает через его притупленные химией нервные окончания электрический разряд, который принимают на себя расположенные где-то за яичками амортизаторы. — Они кладут в печь только тело, — процеживает он сквозь стиснутые зубы, напуганный перебоями в ритме своего сердца.

— Не-а, Терри, не-а, так только в Америке, и в Европе, и во всех остальных, — настаивает Джонти. — А здесь они все сжигают, обязаны по закону, так сказал тот парень, юридический консультант. Точняк, обязаны по закону.

— Это правда, Джонти прав, — подытоживает Элис.

— Ну ладно, пусть так, — пожимает плечами Терри и уступает, а затем поворачивается к Джонти. — Слушай, приятель, я заеду за вами завтра утром и отвезу на похороны.

— Ух ты, Терри! — У Джонти загораются глаза. — Это клево, потому что у нас все равно нет денег, чтобы взять машину. Я имею в виду, на всю семью: для меня, Хэнка и Карен. Точняк, мы собирались ехать на автобусе. На двух автобусах. Точняк, на двух.

— Не стоит. — Терри делает выдох. — Я за вами заеду.

— Ух, Терри, это ужасно мило с твоей стороны! — Он поворачивается к Элис. — Вот, Терри хороший, миссис Ульрих. Вот почему я всегда называю его добрым Терри. Точняк, добрый Терри!

Элис смотрит на сына с сомнением, но для Джонти изображает улыбку:

— Видимо, на него тоже иногда нисходит.

Чувство вины окатывает Терри очередной волной, он вспоминает, как трахал Джинти. Джонти, разумеется, по-прежнему привязан к ней. Но все-таки она была не так проста, и Терри проклинает свое мечтательное, постсексуальное воображение и те бесконечные озарения, которыми оно его одаривает. В Джонти есть что-то, что напоминает Терри его старого друга, Энди Гэллоуэя.

Джонти медленный и немного простоватый в сравнении с малышом Голли, смышленым, проворным, сообразительным, тараторящим коротышкой. Хотя в чем-то, из-за своей наивности, Голли был более уязвим, казалось, что к нему, как к магниту, так и липнут хулиганы; Джонти же, в свою очередь, выносливее, чем его тонкокожий друг детства.

— Ладно, давай отвезем тебя домой, — поворачиваясь к Элис, говорит Терри, скорее чтобы прервать собственные размышления, а затем поворачивается к Джонти. — Во сколько похороны?

— В полдень. Точняк, в полдень. Полдень. Ага. Ага.

— Что скажешь, если я заеду за тобой пораньше, в восемь, и мы проведаем местные лунки? Расслабишься немного?

— Лунки, точняк, ага, лунки! — Джонти приходит в восторг. — Будет клево.

После этого Джонти идет навестить Генри. Он незаметно заглядывает в окно, боясь стариковского злого языка. Но к счастью, Генри лежит в отключке, полностью без сознания. Поэтому, прежде чем появляется медсестра и предлагает ему закончить посещение, Джонти успевает усладить слух трех остальных смертельно больных пациентов в палате монологом о Пеникуике. Джонти неохотно покидает больницу, возвращается на автобусе домой и получает очередной нагоняй от Карен, которая запрещает ему выходить на улицу, «когда они так близки». К чему же они так близки? — гадает Джонти.

Терри высаживает Элис в Сайтхилле и отправляется домой, в Саутсайд, за послеобеденным сном. Ему легче спать днем, чем ночью, так ему снятся менее мучительные сны. Он просыпается около восьми вечера и ужинает рыбой, затем отправляется на машине в город, берет несколько заказов, попутно забрасывает Коннору случайную посылочку с первым и сворачивается около четырех утра.

Пара часов отвратительного прерывистого сна, и Терри едет в Пеникуик, чтобы забрать Джонти, а затем не слишком удачно сыграть с ним партию в гольф на поле неподалеку. Оказалось, что для новичка Джонти, как и Терри, играет достойно, но слишком легко отвлекается. Как только возле дороги на другом конце поля он замечает черного лабрадора, бегающего рядом с красной машиной, его подача становится безобразной и не приходит в норму, пока и собака, и машина не пропадают из виду.