– Драматизируешь, – усмехнулся Сергей. – Впрочем, как всегда. Только я не понял, ты тут педагог-психолог, социальный работник или все-таки учитель?
Вроде и ничего обидного не сказал, а все равно уколол. Острота языка не притупилась за годы.
– Я всего лишь переживаю за детей.
Поднявшись со стула, начала складывать тетради в пакет. Можно было понять, что разговор окончен, но то ли Сергей туго соображал, то ли думал, что еще сказать. Главное, чтобы не начал вспоминать прошлое.
– Лола, слушай…
– Мне пора, – перебила его, услышав интонацию, которая к учебе его сына точно не имела отношения. – Могу закрыть тебя в кабинете, конечно.
– Опять сбегаешь?
Может, и так. Но мне надо было переварить эту встречу и хорошенько вслух выругаться нецензурными словами. А пачкать обитель образования подобной лексикой не хотелось.
Сергей ждал, пока я закрою кабинет, и под его взглядом даже уронила ключи. Нет, пусть он думает, что хочет, но еще минуту я не выдержу рядом. Хорошо, что учительская была как раз по пути.
– Всего доброго, – кивнула я и, не дожидаясь ответа, скрылась за дверью.
Сделала вид, что меня интересует расписание и еще какая-то информация на стенде, которую я даже не запомнила. Выждала минут десять и вышла в коридор.
Просить у Нелли Евгеньевны, даже умолять, чтобы она забрала у меня класс, бесполезно. Помочь ноге Инны Павловны срастись быстрее тоже не получится. Облава со всех сторон.
И почему Сергей переехал именно в этот город? Почему отдал ребенка именно в эту школу? Почему именно Светлова, в конце концов, сломала ногу?
Когда-то у меня тоже было много вопросов, начинавшихся со слова «почему». Но ответы на них я так и не нашла, думаю, бесполезно искать и сейчас.
Сейчас меня больше всего волновало одно – надеюсь, Сергей не появится без дела в школе, и никто не догадается, что мы знакомы. Это просто нарушение профессиональной этики получается, хотя я вроде ничего и не сделала.
Уже недалеко от дома вспомнила, что дядя Коля просил купить пива. На кассе в последнюю минуту попросила пачку сигарет. Сегодня она мне точно понадобится. Вспомню студенческие годы, казавшиеся невероятно трагичными посиделки на подоконнике, даже перечитаю свои грустные стихи, которые адресат никогда не прочитает.
Ну а что? Все переживают по-своему. Только в этот раз обойдусь без слез и надежды, что мой принц вот-вот появится, поняв, что жить без меня не может…
Все началось, как писал Пушкин.
«Я вас любил безмолвно, безнадежно…»
Для четырнадцатилетней девочки само то.
Я помню то майское утро. Я шла в школу с томиком стихов Есенина в руках. Звучит, как сцена из мелодрамы или любовного романа? Да. А я и выросла на старых романах, найденных на даче, где мы проводили все лето. Да и дачей это сложно было назвать. Сообщество, огражденное по периметру, где моих ровесников почти не было. С первого июня по тридцать первое августа мы с бабушкой сидели здесь, мама и папа – когда были в отпуске. Две улицы, лес за сеткой-рабицей, соседи по выходным, старый сторож в доме перед воротами для тех, кто приезжает на машинах.
Не сказать, что мне было плохо, потому что и в городе жизнь у меня не была активной. Но именно тогда, двадцать пятого мая, она изменилась. И я тогда посчитала, что нас свела поэзия. Дура, господи, что еще сказать…
Сергею было восемнадцать тогда. И тоже все банально: он чуть не сбил меня на своем байке. Он не стал орать: «Куда ты смотришь?» Просто остановился в сантиметре от меня и, пока я отходила от шока, поднял упавшую книгу. А я не могла пошевелиться: ноги тряслись, руки остались в том положении, в котором и держали упавшую ношу, в голове ни одной мысли.
Сергей пощелкал перед моим лицом пальцами:
– Девушка-красавица, ты в порядке?
Меня впервые назвали так. Я смутилась, но ответила, чуть заикаясь:
– Д-да, извините.
– За что?
От его тона я покраснела. Приняла из рук свою книгу, а потом он представился:
– Сергей.
– Лола.
– Прикольно, – усмехнулся мой неожиданный знакомый. – Увидимся, – подмигнул на прощание и резво укатил.
Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся из поля зрения. Такой весь… Идеальный, что ли? Мы должны учиться на своих ошибках, но жалею, что судьба – ну, или Есенин – нас столкнула. Да он и был похож на Есенина, если честно. Голубые глаза, пухлые губы, светлые волосы, только намного короче.
В тот момент это было самовнушение, но мне показалось, что я влюбилась. Ведь так и должно быть. Случайная встреча, глаза в глаза, легкое прикосновение к пальцам. Сейчас это кажется глупостью, когда розовые очки разбились, но тогда…
Я начала брать у мамы помаду, которая мне совсем не подходила, отказалась ехать тем летом на дачу, из-за чего дома был скандал. Все мои доводы разбивались о мамин крик. Но я все-таки устроила бунт – осталась дома.
И мне понравилось чувствовать себя бунтаркой. Хоть при этом я и не знала, чем заняться летом. Просто ходила по улицам, надеясь встретить Сергея, читала на лавочках дворах. Но в итоге мы встретились, когда я уже отчаялась. В августе.
К тому моменту образ героя моего романа померк немного, но я упорно не хотела сдаваться.