Туристический сбор в рай

Буратино не придал этому разговору должного значения, так как отцы всех девочек хотят их защитить, порой делая большие ошибки из-за собственной рьяности…

Он продолжал встречаться с Настей, но теперь старался приводить ее в свою квартиру. В один из вечеров он попросил сделать ему то, о чем боялся заикнуться до сих пор. И она сделала, без лишних проволочек: просто опустилась на колени, расстегнула ремень, хоть и неловко, но довела просьбу до логического завершения. Потом он слышал, как ее тошнило в ванной. Он спросил, все ли в порядке.

– Да, – ответила Настя.

Перед сном он понял, что она отдала ему самое главное доказательство любви. Он был молод и неопытен, а Куприн о таких тонких вещах в те времена не писал. Он вдруг страстно захотел жениться на ней, на почти семнадцатилетней, зная, что по обоюдному согласию часто расписывают и несовершеннолетних. Ему не терпелось тотчас помчаться в новостройку, чтобы попросить согласия стать его женой… В шесть утра он мчался легкими ногами к ее дому, переполненный восторгом и всеобъемлющим счастьем.

У подъезда он увидел Настю и парня в форме десантника, с дембельскими украшениями на груди и берете. Он остановился как вкопанный, укрылся за стволом старого тополя… Она просила десантника простить ее, умоляла, потом говорила, что он сам виноват, поступив как скотина… В ее голосе заключалось столько страсти, которой не было, как он считал до поры, в их полугодичных отношениях. А потом она упала перед солдатом на колени и в голос закричала на всю пустынную улицу:

– Боречка, я люблю тебя! Люблю! Прости!!! Я сука, сука!!!

Он сам не понял, как вышел из-за дерева, как подошел к ним, будто замороженный.

– Настя… – проговорил он. – Как же так?!

И десантник, и девочка смотрели на него как на некое препятствие. Солдат вдруг что-то понял и сказал ей:

– Так это ты с ним?!!

– Он никто! – со злобой произнесла Настя, встав с колен. – Я же говорила! Я говорила, что люблю тебя, Боренька! Он лишь для того, чтобы тебе больнее было! Но ведь и ты мне причинил столько боли!.. Ты же не любил Светку! А я не люблю его! Подумаешь, проткнул нарисованный очаг в страну дураков!.. Ты нарочно с моей подругой… Ведь ты любишь меня?

– Она врет! – вдруг сказал он. – Она сделала мне минет! Без любви так не поступают! И проглотила!

– Эта может! – кивнул десантник. – Она мне по три письма в день присылала, описывала, как вы и где!.. Про Куприна, «Лолиту»… Ты же Буратино?.. Она такая! Маленькая гнусная дрянь! Беги от нее, парень! Беги не оглядываясь! Кстати, у нас вокруг части столько таких тварей кружило – так они за трешку сосали всем без разбора! Отсосала не значит любит! Это сучка из мести мне!.. Так вот, Настенька, я на Светке женюсь седьмого ноября! А письма твои читал всем ребятам в части. Кайфовали, разбирали на ночь… За этим и приходил, чтобы сказать – иди в жопу! А там соси кому хочешь!

– Нет!!! – закричал Буратино и схватился за голову, словно старался удержать в деревянном черепе взрывающийся мозг. – Аааааааа! – Его качнуло в сторону, и он побежал куда-то по пустынным улицам…

С ним случилась горячка, и он чуть не умер. Лежал дома и бредил, а старенькая бабушка, услышав от доктора, что это нервный срыв, какое-то мощное потрясение, что само должно пройти при должном уходе и понимании, бросилась кормить внука всякими деликатесами, купленными на рынке. Пекла пироги и варила компоты, а его рвало только от одного запаха пищи… Бабушка, успевшая поучиться несколько лет в дореволюционном пансионе, понимала про внука почти все. Она точно знала, что нервный срыв у него от отношений с девочкой Настей и что только время и ее, бабушкина, любовь залечат раны. Еще она знала, что после таких ран рубцы остаются на всю жизнь и влияют на ее течение до гробовой доски. Она жалела внука, но виду не показывала.

Через две недели Буратино вернулся в школу, и ему сразу же рассказали, что его девушка Настя пыталась покончить с собой, наглотавшись таблеток. Но она жива, ей уже промыли желудок. Ни один мускул не дрогнул на его лице – казалось, юноше наплевать на случившееся. А потом он увидел ее – осунувшуюся, с поблекшей синевой в глазах. Она смотрела на него как сквозь стену и прошла мимо, как бы через его прозрачность, в другую реальность, будто они и не знакомы были вовсе. Он отвернулся к окну, лишь ноздри его дрогнули от запаха куриного бульона…