Тусклое золото

- В любви объясниться,- промолвил Виктор с издевкой.- Ты что же, только водочку лакать за чужие деньги горазд, а как до дела дошло, так «зачем пришел»? Ну-ка, вставай.

- Какого дела?

- Ах, тебе и память отшибло? Всю ночь балабонил: «я», «я»! А теперь в кусты.

Николай сразу сник, вспомнив и вчерашний вечер, и дружка Виктора, и какие-то свои обещания. А Виктор продолжал наседать:

- Хватит вертеть хвостом! Поднимайся и с Клавой пойдешь в одно место. Тут, недалеко. Проводишь ее до третьей столовой. Хотя…- что-то соображая или при-поминая, Виктор наморщил высокий, с ранними залысинами лоб.- Нет, не до столовой. Сегодня придется… Словом, Клава знает куда. И только без фокусов. Раз идешь, то смотри в оба, хвост не потяни за собой,- заключил он тоном приказа и уселся на подоконник.

Что-то страшное уловил Николай в многозначительном предупреждении Виктора. А тот, опершись о степу, дымил сигаретой и щурил глаза, точь-в-точь, как его вчерашний приятель. Будь это в иной обстановке, хотя бы в школе, где вместе учились, кривлянья «приветика» только бы вызвали ироническую улыбку. Но сейчас было не до смеха. «Отказаться, что ли? - подумал Николай, поспешно одеваясь. Он и сам не понимал, почему так торопится.- Вот прогоню его сейчас к чертовой бабушке. Подумаешь, командир нашелся! Только рассчитаюсь за вчерашнюю попойку». От мысли этой даже легче стало. Рука полезла в карман, но там лишь глухо звякнуло несколько монет.

- Давай-ка в темпе! - строго сказал Виктор.- Чего копаешься? Вечер скоро, и Клава вот-вот подойдет.

- А ты не очень командуй,- огрызнулся Николай.- Мог бы и сам пойти.

- Уж это мое дело. Я по счету плачу чистоганом. Не то что некоторые…- Виктор поморщился и ловким щелчком выбросил окурок через окно.

Почему-то этот пренебрежительный жест Виктора, подчеркивающий его превосходство куда больше, чем оскорбительные слова, вызвал в Николае бурный протест.

- А ну-ка выматывайся отсюда, друг ситцевый! - Он шагнул к Виктору со сжатыми кулаками. И сам удивился тому, с какой холодной сдержанностью прозвучал собственный голос.- Давай, давай, не задерживайся,

Вот уж чего самоуверенный Виктор меньше всего ожидал! Вид у него сразу стал глупый, даже несколько жалкий. Он и голову в плечи втянул.

- Ты что? Я пошутил…

- Ты все сказал! Хватит!

- Коленька,- заговорил Виктор примирительным тоном.- Зря обиделся. Если я сказал лишнее - извини. Но, понимаешь, дело не во мне. Деньги - что? Наплевать. Не в них дело… Клаве нужно помочь. Она сегодня прибежала ко мне и очень пробила, чтобы ты ее проводил в одно место. Сама просила. Да и ты вчера обещал ей.

- Я? Обещал?

- Конечно. Клянусь тебе! Я собственными ушами слышал.

Николай молча нахлобучил на голову кепку:

- Пойдем.

Сгущались летние сумерки. Солнце, опускаясь за реку, окрасило пурпуром и притихшую водную гладь, и прибрежные кусты, и дома.

Вместе вышли на улицу. Николай был зол на себя и не очень внимательно слушал напутствия «приветика». У кинотеатра Виктор завернул за угол, скрылся.

Николай немного постоял в тревожной нерешительности и отправился к остановке автобуса. Клава поджидала его. Он смущенно ей улыбнулся:

- Здравствуйте.

Девушка ответила сдержанным кивком головы и, не вступая в разговоры, села в подошедший автобус. Николай прошел вслед за нею. Машина была переполнена, а сзади все поджимали и поджимали. Осипшая кондукторша без конца просила пассажиров продвинуться вперед.

Сжатый со всех сторон, Николай видел перед собой

Клавин затылок. Даже не затылок, а густую копну отливавших медью волос. Они щекотали ему лицо, льнули к губам. От близости этой, от теплой Клавиной спины у парня голова кружилась. Казалось ему, что тик бы ехал не одну, не две остановки, а всю ночь напролет.

У кирпичного завода они вышли. Было совсем темни. Краешек луны только-только выплывал из-за горизонта. Стройная фигурка девушки едва угадывалась впереди. Клава шла не оглядываясь, и Николай удивился веселой легкости ее походки.

Но он ошибался: отнюдь не веселые думы одолевали Клаву. Что-то располагающее находила она в Николае, в этом увальне, как мысленно она окрестила его. Парень ничем не напоминал нахального и развязного Виктора, помощника Иннокентия, вечно бахвалившегося показной галантностью. Но стоило ей вспомнить об Иннокентии, как она содрогнулась и нахмурилась.

«Видно, тоже хорош,- подумала о Николае,- если водится с такими.- От этой мысли, пришедшей внезапно, и Николай стал сразу противен.- Прикидывается тихоней, интеллигентным, а сам не лучше их». Она еще могла простить дружбу с Виктором - как-никак они вместе в школе учились. Но с Иннокентием, исковеркавшим жизнь ей и матери,- никогда. В тот лень, когда Иннокентий переступил порог их квартиры, все пошло кувырком. Поначалу тихий, богобоязненный, какой-то даже пришибленный, жалкий, он уже месяц спустя заставил маму бросить работу, превратил ее из жизнерадостной женщины в рабски покорную исполнительницу всех его приказов…

Клава ускорила шаг, и, не поспеши Николай за нею, потерял бы ее из виду.