Тут дьявол с Богом борется… (СИ)

Роман внутренне съежился. Он терпеть не мог таких вот товарищей "славян", что кроме бутылки, признавали лишь власть зеленного змия — то бишь доллара. При этом, не желавщих браться в повседневной жизни ни за что тяжелее своего же детородного органа. Тех, кто орут на всех перекрестках — "Понаехали, мол, нечисть черножопая. Самим бляд жрать нечего!" — и снова кто за бутылку, кто за "траву", и давай продолжать мнить себя гражданами "Третьего Рима".

— Ребята — обратился он к "азерам", — можете вломить ему по шее. — начал излогать Роман свое мнение тихим и спокойным голосом. — Причем прямо здесь и сейчас. В случае необходимости, я дам показания в вашу пользу. Мол, так и так, начал обзывать и требовать взятку, после чего применил рукоприкладство. Вы же — просто защищались.

У обоих азеров от неожиданного предложения незнакомца, от удивления округлились глаза, а тот, что был по выше, вообще уронил на асфальт свой паспорт.

Надо признать "мент" оказался не из слабаков. Кто его знает, может тому виной был спиртной дух, что до сих пор еще не выветрился из его черепной коробки и который все настойчивее требовал для себя свежих "жертвовозлияний". А может что другое… Тем не менее, сверля своими злобными и мутными глазенками фигуру Романа, страж порядка поинтересовался:

— Это кто тут у нас такой деловой, а? — его рука потянулась к кобуре.

"Поздравляю. Де жа вю, Роман". - пошутил он про себя, вспоминая свой приезд в Питер.

— Я кого спрашиваю, харя ты не русская… А ну гони доку…

Договорить он не успел. Левый хук пришелся точно в бравую бровь. Голова стража порядка дернулась и он точно мешок с дустом повалился под ноги своей недавней "дичи". Оба айзера смотрели на Романа не скрывая своего ужаса, что сейчас затаился в их черных зрачках. Прохожие тут же в страхе шарахнулись. Одна женщина даже заголосила:

— Убивают. Помогите. — правда увидев что никто особо не рыпнулся, попешила ретироваться с глаз долой.

— Ты эт… Брат… ЗачЭм, а? ТЭпЭрь вЭдь кранты тЭбЭ. Не понимашь, да!? У нас вЭд дЭнга ест. Дали бы тысячу этой сабаке, отстал бы!

"Угу… Чего это я в самом деле? На кой хрен мне сдалась эта мразь? Теперь вот придется тут задержаться".

— Та-а-к, слушай мой приказ, дети Мухаммеда. Мое место сто сорок третье. Там сидит женщина. Звать ее Евгения. Вы сейчас же принесете мне сюда мой рюкзак. Парень вас проведет. — он указал на Костика, который от лицезрения всего происшедшего даже выронил из рта сигарету. — Вперед, дети неполной луны. Я побуду здесь возле этого деятеля… Что бы кто-нибудь часом не спер его табельное оружие.

Все втроем удивленно переглянулись и тут же запрыгнув на верхнюю ступеньку вагона, поочереди скрылись в его утробе. Не обращая внимания на испуганных прохожих, Роман поднял тело лейтенанта…

"Надо же! Офицер — мать его женщина. Защитник чести и достоинства". - и отнес на близ находящуюся скамейку, возле которой торговала бойкая старушка.

— Ну, что бабушка… Почем "опиум для народа"? — обратился к ней Роман, видя что пожилая женщина торговала жаренными семечками.

Женщина почему-то перекрестилась, но ответила:

— Бежать тебе надобно сынок. Видал ту потаскуху, что загомонила, прости Господи меня рабу твою грешную. Эт кума этого Федьки. Небось, побежала в контору. Сейчас прибегут его дружки и тогда тебе несдобровать.

— Что-то не слышно в речах твоих бабуля почтения к представителю власти.

Старушка боязно покосилась на все еще непреходящего в себя милиционера и быстро зашептала:

— Э-хе-хе, сынок… Да какое почтение? Мы, в нашем Ву…во, только тем и кормимся, что торговлей на тутошнем перроне. А эта сволочь, со своими дружками, заставляет нас платить ему за "место". Говорят, что мол, все здесь при-вати-зи-ро-ван-но. — по слогам произнесла женщина. — А их родня, Зинка, вон та… — бабушка махнула в сторону неказистого ларька, — …Всем здесь и заправляет. Все они, буржуи, одним миром мазаные.

— Понятно. — он присел на скамейку возле безвольного тела и выплюнул тлеющую сигарету. — Вот ведь гадость. Тьфу… Крышуют значит. Выходит этот "фрукт" ваш местный авторитет?

— Да какой он авторитет, мил человек? Просто не любят их семью у нас здесь. Жизни никому не дают, ироды проклятые.

В это время на перрон соскочили два гастробайтера и испуганно озираясь по сторонам поспешили к скамейке, на которой спокойно беседовал зачинщик беспредела.

Поставив возле его ног рюкзак, они в нерешительности, перемимаясь с ноги на ногу, решили поинтересоваться:

— Так мы эта?… Пойдем, да!?

— Благодарствую за то, что помогли.

— Ты эт… Того… МолодЭц, значит. УважаЭм!

— Угу. Ну, все — бывайте. И помните, коли всякому дерьму будете спускать с рук все, что оно норовит сотворить, таковыми же станете и сами. А коли сами таковыми станете, то значит точно так же будете себя всети с окружаюшими людьми! Но, в таком случае, вы обязательно повстречаете на своем пути кого-то похожего на меня!! Так что, потом, чур не удивляется, если сами окажитесь точно в такойже бессознательной позе. Все… Вечер воспоминаний и напутствий разрешите считать оконченным… Пишите письма.