Тварь у порога

Довольно скоро я стал его искренним приверженцем и готов был, подобно усердному школьнику, часами выслушивать его рассуждения о теории живописи и всевозможные философские гипотезы, кстати, настолько бредовые и дикие, что за одно это его можно было навечно упрятать в сумасшедший дом. Мое искреннее преклонение, значимость которого особенно усиливалась в условиях, когда все большее число людей постепенно отворачивалось от него, делало его особенно доверительным в беседах со мной, и однажды вечером он намекнул, что если я не стану слишком распространяться на этот счет и к тому же не буду проявлять излишней щепетильности и брезгливости, то он мог бы показать мне нечто необычное — что-то такое, что по своей силе превосходило все то, что я видел у него в доме.

— Знаете, — говорил он, — есть такие вещи, которые вряд ли подойдут для Ньюбэри-стрит; они просто покажутся здесь неуместными и едва ли смогут быть по достоинству оценены. Я всегда старался постичь потаенные обертоны души, а этого вы никогда не сыщете на вульгарных искусственных улицах, проложенных по искусственной земле искусственных городов. Моя студия — это уже не Бостон; это вообще ни с чем несравнимо, поскольку вы даже не успеете собрать все нахлынувшие на вас там воспоминания и видения загадочных духов. Если здесь, в городе, все еще сохранились какие-то привидения, то это всего лишь ручные, можно сказать, почти домашние призраки соляных болот и мелководных бухт; я же хочу настоящих, человеческих привидений — таких, которые достаточно высокоорганизованы, чтобы уметь заглянуть в преисподнюю и быть способными постичь смысл увиденного там.

Настоящий художник должен жить в Норт-Энде. Если в человеке действительно присутствует эстетическое начало, он смирится с нищетой ради познания исконных традиций широких масс. Боже мой! Неужели вы не понимаете, что места, подобные тому, о котором я говорю, на самом деле вовсе не рукотворны, а развивались сами по себе? Поколение за поколением жили, чувствовали и умирали в тех местах, причем происходило все это в те времена, когда люди еще не боялись жить, чувствовать и умирать.

Разве вы не знаете, что в 1632 году на холме Коппа была мельница и что половина из всех ныне существующих там улиц была проложена еще в 1650 году? Я могу показать вам дома, которым по двести пятьдесят лет, а то и более; дома, которые были свидетелями таких времен, за которые все современные постройки давным-давно развалились бы в пыль. Что нынешние поколения знают о стоящей за всем этим жизнью и наполнявших ее силах? Вы считаете салемское колдовство иллюзией, обманом, а я готов биться о заклад, что моя пра-пра-пра-прабабка могла бы порассказать вам такое… Они вздернули ее на Холме висельников, тогда как Коттон Матер стоял неподалеку и лицемерно глазел на это зрелище. Мазер, черт бы его побрал, страшно боялся, что кто-то может выбраться из проклятой клетки сплошной монотонии окружающей жизни, — как бы я хотел, чтобы кто-нибудь наслал на него порчу или ночью высосал у него всю кровь!

Я могу показать вам дом, в котором он жил, и могу указать другой, в который он боялся даже заходить, — и это несмотря на всю свою самоуверенную болтовню. А ведь он и сам знал такие вещи, которые не осмелился включить в свою глупую «Магналию» или в ребячьи «Чудеса невидимого мира». Послушайте, вам известно, что когда-то весь Норт-Энд представлял из себя сеть подземных туннелей, посредством которых некоторые люди обеспечивали себе доступ в дома друг друга, могли проникать на кладбища и выходить в море? И пусть наверху устраивали судилища и организовывали гонения — все равно ежедневно там происходили вещи, которые они не были в состоянии понять, а по ночам раздавался смех, источник которого они не могли установить!

Дорогой мой, если вы возьмете десяток любых домов, которые были построены до 1700 года и впоследствии никуда не перевозились, то готов поклясться, что в подвалах восьми из них я отыщу что-нибудь пикантное, во всяком случае, такое, что заслуживало бы самого пристального внимания. Ведь едва ли проходит месяц, чтобы вы не прочитали в газетах про то, как рабочие обнаружили в том или ином месте сложенные из кирпича арки и стены, которые ведут в никуда, — да что там ходить далеко за примерами, взять хотя бы прошлогодние раскопки на Хэнчмен-стрит. Там обитали ведьмы и те духи, которых они вызывали; скрывались пираты, прятавшие награбленное в морских плаваниях; контрабандисты и разбойники — в общем, скажу вам, в старое время люди знали, как жить и как расширять границы жизни! А ведь это был не единственный мир, знакомый смелым и мудрым людям, уверяю вас! И сравните все это с тем, что мы видим сегодня, — все эти бледно-розовые, изнеженные мозги так называемых художников, которые содрогаются от страха и бьются в корчах, если картина хотя бы на малую толику выходит за рамки традиционных представлений о вкусах обитателей чайных салонов на Бикон-стрит!