Тварь у порога

В самой долине сумерки, которые начали надвигаться уже в Данвиче, обернулись самой настоящей теменью; прошло не более получаса пути, когда мрак еще больше сгустился, поскольку небо затянуло сизыми, явно дождевыми облаками. Они настолько низко зависали над землей, что, казалось, могли вот-вот коснуться вершин видневшихся вдалеке холмов, а потому я передвигался как бы по своеобразному природному туннелю. Дорогой, которую по странной прихоти судьбы выбрал себе я, пользовались, похоже, нечасто, поскольку помимо нее, как выяснилось позднее, существовали и другие пути, соединявшие обе стороны долины. Что же до второстепенных проселков, то они и вовсе оказались настолько заросшими и на вид дикими, что едва ли бы нашелся такой водитель, который рискнул бы воспользоваться ими в столь неподходящий час.

В принципе, все, наверное, закончилось бы вполне нормально, ибо путь мой проходил прямо через долину к ее дальнему концу, и мне не было нужды съезжать с шоссе, если бы ко всему этому не примешалось два непредвиденных обстоятельства. Вскоре после того как я выехал из Данвича, пошел дождь, который в течение всей второй половины дня никак не мог собраться с силами, пока наконец небеса не разверзлись и не обрушили на землю потоки воды. Я ехал по шоссе, ярко поблескивавшему в свете фар моего автомобиля, и вскоре он выхватил из смыкавшейся вокруг темноты некий предмет весьма знакомых очертаний: путь мне преградил барьер, рядом с которым стоял указатель, однозначно предписывавший свернуть с основной дороги. Через пару минут я обнаружил, что участок дороги по ту сторону барьера действительно был настолько разрушен, что продвигаться по нему было совершенно невозможно.

И все же, съезжая с шоссе, я испытывал определенные сомнения. Что и говорить, если бы я послушался непроизвольно возникшего у меня тогда желания и повернул обратно к Данвичу, где либо переждал дождь, либо выбрал другую дорогу, то избежал бы тех жутких кошмаров, которые еще долго преследовали меня после той ужасной ночи. Однако я этого не сделал, посчитав, что уже достаточно отъехал от города, и потому жалко было бы терять столько времени.

Дождь продолжал зависать передо мной наподобие сплошной водяной стены, что, естественно, существенно затрудняло управление машиной, но у меня не оставалось иного выбора: я съехал с шоссе и сразу же оказался на дороге, которая была лишь отчасти покрыта гравием. По этому участку уже прошлись дорожные рабочие, которые до некоторой степени расширили место поворота, выровняв края некогда существовавшего здесь проселочного тракта, однако на качестве покрытия это практически не отразилось, а потому уже довольно скоро я обнаружил, что попал в довольно-таки затруднительную ситуацию.

Ехать по этой дороге с каждой минутой становилось все труднее, в первую очередь из-за непрекращающегося дождя. Несмотря на то, что я вел достаточно надежную и проверенную модель «форда», имевшего относительно высокие и узкие колеса, которые умело избегали продольных канав и выбоин, время от времени машина все же соскальзывала в стремительно углубляющиеся лужи воды, отчего мотор начинал отчаянно чихать, а вся машина — содрогаться. Я понимал, что недолго оставалось мне ждать того горестного момента, когда вода окончательно заглушит двигатель, а потому принялся пристально всматриваться в темноту, выискивая в ней признаки какого-нибудь жилья, или хотя бы чахлого укрытия, где и я, и машина могли бы переждать непогоду. Зная, сколь пустынной была эта мрачная долина, я, возможно, вполне удовлетворился бы каким-нибудь заброшенным сараем, однако без надежного проводника отыскать его в незнакомой глуши было практически невозможно, а потому я несказанно обрадовался, когда в конце концов углядел невдалеке от дороги бледный прямоугольник слабо освещенного окна, к которому, на мое счастье, с дороги вел довольно сносный подъездной путь.

Свернув на него, я проехал мимо почтового ящика, на котором грубыми мазками краски было написано имя владельца: Эмос Старк. Фары высветили неказистый фасад дома, который при ближайшем его рассмотрении оказался и в самом деле очень ветхим, построенным в традициях этой местности как единое целое — сам дом, флигель, летняя кухня и сарай, вытянутые в одну длинную конструкцию под крышами разной высоты. К счастью, двери сарая оказались широко распахнутыми, а потому я, не видя вокруг иного укрытия, направил в него свою машину, ожидая увидеть внутри скот и лошадей. Однако в сарае царило полнейшее запустение, не виднелось никаких домашних животных, а одинокий стог сена, наполнявший воздух ароматом былых летних времен, явно лежал там уже не первый год.

Я решил не задерживаться в сарае, и сквозь пелену дождя направился к самому дому. Поначалу мне показалось, что несмотря на свет в окне, строение, как и сарай, также пустовало. Оно было одноэтажное, спереди проходила низкая веранда, пол которой, как я вскоре и, надо сказать, весьма своевременно обнаружил был в нескольких местах проломлен, отчего там, где некогда лежали доски, сейчас зияли темные проемы.