Тварь у порога

Изумленный и напуганный, в то же время охваченный каким-то археологическим азартом, я более внимательно посмотрел вокруг. Луна, теперь уже почти в зените, ярко и жутко освещала взметнувшиеся вверх каменные кручи, охватывавшие ущелье, и обнажала внизу полоску воды, извилисто удалявшуюся вправо и влево от меня и почти доходившую до моих ног. По ту сторону ущелья небольшие волны омывали подножие циклопического монолита, на поверхности которого теперь можно было разглядеть надписи и высеченные фигуры. Надписи были исполнены неизвестными мне иероглифами, не похожими ни на какие из виденных мною в книгах; по большей части это были различные символы, изображающие обитателей моря, — рыб, угрей, осьминогов, ракообразных, моллюсков, китов и т. п. Некоторые иероглифы изображали морских тварей, уже вымерших, чьи разлагающиеся останки я видел на равнине, поднявшейся с океанского дна. Более всего, однако, изумила меня искусная резьба. Ясно различимы были, несмотря на разделяющую полосу воды, гигантские барельефы, сюжеты которых могли бы вызвать зависть у Гюстава Доре. Я пришел к выводу, что эти барельефы изображали людей — по крайней мере, человекоподобных, хотя они и были показаны плавающими, как рыбы, в подводном гроте и поклоняющимися какой-то высеченной из монолитного камня гробнице, тоже расположенной в морской глубине. Я не в состоянии детально описать форму и внешность этих существ, ибо даже воспоминание о них приводит меня в полуобморочное состояние. Превосходившие по своим гротескным очертаниям плоды воображения По или Бульвера, они тем не менее обликом напоминали людей, несмотря на перепончатые руки и ноги, уродливо широкие дряблые губы, вытаращенные глаза и прочие черты, вспоминать которые совсем уж противно. Любопытно, что своими размерами они совершенно не соответствовали окружавшей их обстановке; например, одно из этих созданий было изображено в момент смертельной схватки с китом, который выглядел лишь чуть-чуть больше, чем оно. Отметив гротескность их внешности и невероятные размеры, я в тот момент решил, что передо мной — изображения фантастических богов, которым поклонялись какие-нибудь примитивные племена моряков или рыболовов, вымершие задолго до появления первых предков пилтдаунского или неандертальского человека. Охваченный благоговейным страхом перед открывшейся мне на миг картиной древности, предположить которую не ре-шился бы самый смелый антрополог, я стоял в оцепенении, глядя, как луна бросает странные отблески на тихий канал, лежавший передо мной.

И тут внезапно я увидел это

. Поверхность едва шевельнулась, когда это существо показалось над темными водами. Огромный, похожий на Полифема, чудовищный монстр из ночных кошмаров рванулся к монолиту, простер к нему свои гигантские чешуйчатые руки, склонил страшную голову и стал издавать какие-то звуки, неторопливые и размеренные. Думаю, что именно в этот момент я потерял рассудок.

Плохо помню, как я лихорадочно взбирался вверх по скале и, словно в бреду, шел назад к своей лодке. По-моему, я все время что-то пел, а когда не мог петь, то смеялся. Смутно припоминаю, что, как только я вернулся к своей посудине, разразился сильнейший шторм, во всяком случае, я слышал раскаты грома и тому подобные звуки, которые Природа издает лишь в моменты величайшего гнева.

Очнулся я в госпитале в Сан-Франциско, куда меня доставил капитан американского судна, подобравшего мою лодку посреди океана. В бреду я о многом рассказал, но слова мои, по-видимому, не привлекли достаточного внимания. Ни о каком вулканическом сдвиге в Тихом океане никто из моих спасителей не знал; да я и не считал необходимым настаивать на том, во что все равно никто бы не поверил. Встретившись с одним известным этнографом, я удивил его своими необычайно настойчивыми расспросами относительно древней филистимлянской легенды о Дэгоне или Боге-Рыбе; но вскоре прекратил свои попытки, поняв, что этот ученый безнадежно консервативен.