Твари божии, или Каждому по вере его

– Иду, бабушка! – раздался звонкий голосок, кусты зашуршали, и из них выскользнула девчонка. Платьице в горошек, две тощенькие косицы по плечам, курносый нос в конопушках.

– Здрасьте, – голубые, словно вода в ручье, глазенки с любопытством уставились на отца Алексея.

– И тебе не хворать, красавица, – улыбнулся он в ответ.

Девчонка была славная: вся такая светлая, солнечная.

– Ну, пойдем, Машенька, – женщина взяла внучку за руку. – Баба Стеша вкусненькое девонькам озерным оставит и спать. Время-то и впрямь позднее… – Она обернулась к отцу Алексею. – Благословите, батюшка.

– Бог вам в помощь, – отец Алексей привычно сотворил крест.

Старушка, миновав посторонившегося настоятеля, неторопливо побрела по поскрипывающим доскам помоста. Девочка резвым воробушком попрыгала рядом. Дойдя до самого края, баба Стеша положила узелок на доски и, под внимательным взглядом Машеньки, начала его неторопливо развязывать.

«Подношение?.. Девонькам озерным?.. – озадаченно подумал отец Алексей при виде появившегося из узелка каравая. – Это русалкам, что ли?» Но, углядев начавших сужать круги чаек, понимающе улыбнулся: в каждой местности – свои названия.

* * *

Отец Алексей, как и планировал, проснулся рано – едва за окном забрезжил рассвет. Однако не поднимающееся солнце разбудило его, а что-то иное. Что? Песня!

Отец Алексей живо оделся и выскользнул за порог. Раннее утро улыбалось легкой полоской рассвета над лесом, красило нежно-розовым высокую прибрежную траву, деревья да водное зазеркалье, просвечивающее сквозь клочья белесого тумана, над которым плыл девичий голос. Слов было не разобрать, но этого и не требовалось. Голос – сильный и удивительно нежный – завораживал, проникал в душу.

«Вот бы в церковный хор!..»

Отец Алексей торопливо, сбивая с травы капли росы и оступаясь, спустился к озеру, вгляделся в клубящуюся дымку, выискивая невидимую певунью. На мостках едва проглядывался силуэт. «Она, больше некому!»

Осторожно, боясь потревожить, отец Алексей ступил на дощатый помост. Кроме льющейся песни, вокруг не было слышно ни звука: молчал застывший лес, безмолвствовали птицы, беззвучно стлалось над водой марево тумана. И рассвет, будто желая лучше слышать, ширился, разметывая по небу невесомые розовые крылья…

Песня смолкла. Еще несколько мгновений плыли над водой последние звуки. А когда стихли и они, мир шевельнулся. Ветерок качнул прибрежную траву, пробежала рябь по воде, пискнула в кустах зарянка. Отмер и заслушавшийся отец Алексей.

– Как вы поете!.. – выдохнул он.

Девушка резко обернулась. Обрывки тумана вспугнутыми птицами метнулись прочь, открывая нежное лицо, лебединый изгиб шеи, тяжелые полукружия налитых грудей. «Да она же… нагая!» Ладони отца Алексея вмиг покрылись потом, схваченный воздух колом встал в горле, а он, застигнутый врасплох, понял, что стремительно краснеет.

«Сказать!.. Пояснить!..» Он не успел ни того ни другого: девушка, взметнув фонтан брызг, рухнула в воду. Мелькнула узкая талия, а за ней… хвост! Чешуйчатый рыбий хвост!!!

Потрясенный отец Алексей, не веря глазам своим, метнулся к краю мостков и увидел в темной глубине неясную луну девичьего лица. Глаза нечеловеческого фиалкового цвета, то видные, то скрываемые паутиной разметавшихся волос, странно глядели из-под воды.

«Потонула?!»

Будто услышав, дева шевельнула руками, потянулась кверху. Вода разошлась, выпуская ее. Сосульки волос, облегая голову, плечи, темными потоками потянулись на бесстыдно выступившую грудь. Широкий хвост – не помнилось! – с размахом хлопнул по воде, и на отца Алексея обрушился водопад брызг.

– Изыди, сатана!.. – вскрикнул он, мокрый с головы до пят, и истово осенил нечестивицу широким крестом.

Та мгновенно ушла под воду.

– Ага! – возрадовался отец Алексей. Но сделать что-либо еще не успел: русалка всплыла снова. И не одна – рядом появилась новая! А за ней – еще одна! Еще! И еще!

Ошеломленный отец Алексей отшатнулся к спасительному берегу. Каблук сапога прямиком встал на длинный подол, и священник, неуклюже взмахнул руками и полетел на мостки.

Он сильно приложился хребтом и окрестностями, но презрев боль, тут же вскочил. Рванул нательный крест – пугнуть окружившую его бесовскую ораву, но опять не успел: русалки разом взмахнули хвостами, вода вздыбилась стеной и всей массой пала вниз.

Шибануло сильно. Отец Алексей упал на колени и, испугавшись, что поток снесет его в озеро, прямо так, на четвереньках, пополз к берегу. Мокрая ряса путалась в ногах, цеплялась за шершавый настил мостков, вода заливала нос и рот, а русалки, не останавливаясь, все гнали и гнали волну, решительно выдворяя из своих владений непрошеного гостя.

* * *

Пока отец Алексей, истекая ручьями, взбирался по тропинке к своему домику, душа его кипела от негодования. «Ну я вас!.. Ну я вам!..» – бормотал он, топая хлюпающими сапогами. Из головы никак не шло унизительное переползание по настилу с непотребно задранной выше колена рясой с торчащим из-под нее подрясником и стая гонящих его русалок.