Твердая рука

Девушка зажгла свет и провела меня в большую гостиную с эркером, где все еще были задернуты шторы, а на столах и стульях валялись не убранные с вечера вещи. Газеты, пальто, сапожки, кофейные чашки, стаканчик из-под йогурта с торчащей из него ложкой во фруктовой вазе, увядающие нарциссы и скомканная бумага, пролетевшая мимо мусорной корзины.

Луиза Макиннес отдернула шторы, и серое утро разбавило резкий электрический свет.

— Я еще спала, — сообщила она, подтверждая очевидное.

— Извините.

Беспорядок был делом ее рук. Аккуратистка Дженни неизменно убиралась перед тем, как лечь спать. Но сама комната, несомненно, принадлежала Дженни. Кое-какую мебель она привезла из Эйнсфорда, и в общих чертах эта гостиная напомнила мне нашу, в доме, где мы жили. Любовь проходит, а вкусы остаются неизменными. Я почувствовал себя гостем в собственном доме.

— Хотите кофе? — предложила она.

— Только если...

— Конечно, я тоже выпью.

— Помочь?

— Если хотите.

Она провела меня через прихожую в скучноватую кухню. В ее манере держаться не было ничего враждебного, но тем не менее явственно тянуло холодком. И неудивительно. Наверняка Дженни не скрывала, как она относилась ко мне и вряд ли мне здесь пели дифирамбы.

— Хотите тостов? — Она уже достала пакет с нарезанным белым хлебом и банку с растворимым кофе.

— Да, спасибо.

— Тогда суньте парочку в тостер, вон там.

Я выполнил ее просьбу, пока она наливала воду в электрический чайник и доставала из буфета сливочное масло и мармелад. Наполовину использованный брикет масла с выковырянной серединой так и оставался в мятой и рваной упаковке, совсем как масло у меня дома. Дженни машинально перекладывала масло в масленку. Интересно, делает ли она это, когда живет одна?

— Молоко, сахар?

— Без сахара.

Когда ломтики хлеба выпрыгнули из тостера, она намазала их маслом и мармеладом и положила на две тарелки. Кипяток был разлит по кружкам с кофе и долит молоком прямо из бутылки.

— Вы несите кофе, а я тосты, — сказала она, берясь за тарелки. Краем глаза она увидела, как я берусь за кружку левой рукой.

— Осторожно, горячее! — воскликнула она.

Я аккуратно сжал кружку нечувствительными пальцами. Она удивленно моргнула.

— Одно из преимуществ, — сказал я и осторожно взял вторую кружку за ручку.

Она взглянула мне в лицо, ни слова не говоря повернулась и пошла назад в гостиную.

— Я и забыла, — призналась она, когда я поставил кружки на расчищенное ей место на журнальном столике перед диваном.

— Вставные челюсти встречаются почаще, — вежливо согласился я.

Она с трудом удержалась от смеха, и почти сразу же неуверенно нахмурилась, но на мгновение я увидел ее истинную натуру, скрытую за показной резкостью. Она задумчиво откусила от тоста, прожевала, проглотила и, наконец, спросила:

— Чем вы можете помочь Дженни?

— Постараюсь разыскать Николаса Эша.

— О... — опять мелькнула быстрая улыбка, которую тут же вытеснила иная мысль.

— Он вам нравился? — спросил я.

Она с сожалением кивнула.

— Боюсь, что да. Он такой... был такой... зажигательный. С ним было так здорово. До сих пор не могу поверить, что он сбежал и оставил Дженни все это расхлебывать. Я имею в виду... он ведь здесь жил... в этой квартире... мы столько шутили и смеялись... То, что он сделал... это немыслимо!

— А не могли бы вы рассказать мне все с самого начала?

— А разве Дженни?..

— Нет.

— Да, полагаю, что ей не хотелось признаваться вам в том, как он нас одурачил, — медленно сказала она.

— Она сильно его любила? — спросил я.

— Любила? Что такое любовь? Не могу вам сказать, любила ли, но влюблена была. — Она облизала пальцы. — Просто искрилась вся, светилась как солнышко, явно парила в облаках.

— А вам случалось бывать в облаках?

Она взглянула мне в глаза.

— Вы хотите сказать, знаю ли я, каково это? Да, знаю. Но если вы имеете в виду, была ли я влюблена в Ника, то нет, не была. С ним было весело и интересно, но у меня не было к нему такого влечения, как у Дженни. Так или иначе, он проявил интерес к ней, а не ко мне. По крайней мере... так это выглядело, — с сомнением закончила она, помахав влажными пальцами.

— Передайте, пожалуйста, салфетки, они как раз за вами.

Я передал ей коробку салфеток. Пока она протирала пальцы, я разглядывал ее. У нее были светлые ресницы и типично английская свежая кожа. Лицо ее не сохранило детской застенчивости, но вехи времени еще не оставили на нем явных отметин. В его естественном выражении не сквозило цинизма и предвзятости. Практичная, неглупая девушка.

— Я толком не знаю, как они познакомились, — продолжила она. — Знаю только, что здесь, в Оксфорде. Как-то раз я пришла домой, а он здесь... понимаете? Они уже были очень... заинтересованы друг другом.

— М-м. А вы живете здесь с Дженни с самого начала?

— Почти. Мы учились вместе в школе, вы не знали? Ну и как-то раз мы повстречались, и я рассказала ей, что собираюсь переехать на пару лет в Оксфорд, пока пишу свою научную работу, и она спросила, нашла ли я уже себе жилье, потому что она присмотрела эту вот квартиру, но одной ей будет скучно. Я моментально согласилась, и, в общем, мы неплохо уживаемся.