Твердая рука

— Итак, — завершил свою речь сэр Томас, — мы рассчитываем, что ты опровергнешь – или же подтвердишь – версию Сида.

Лукас отвернулся от меня и невидящим взглядом окинул комнату.

— Все это, конечно, бредни, — начал он.

— Продолжай, — подбодрил его сэр Томас.

— Он все выдумывает. — Ум Лукаса заработал с прежней скоростью. Он снова обрел свой решительный вид. — Я и не думал просить его расследовать никакие синдикаты. Я никогда не говорил ему, что сомневаюсь в Эдди. Я не рассказывал ему о каком-то вымышленном Мейсоне. Он все выдумывает.

— С какой целью? — осведомился я.

— Откуда мне знать?

— Я не выдумал, что приходил сюда дважды, чтобы сделать выписки из документов синдикатов, — возразил я. — Я не выдумал жалобы Эдди на то, что я видел эти документы. Я не выдумал ваши четыре звонка мне домой и разговоры с Чико. Я не выдумал то, что вы высадили нас на пустой парковке. Я не выдумал Питера Раммилиза, которого можно... разговорить. А если придется, то разыщу и шотландцев.

— Как?

Спрошу Марка, подумал я. За это время смышленый мальчик с острым слухом накопил немало сведений об отцовских дружках.

— Разве вы не хотели сказать, что их я тоже выдумал?

Он пронзил меня яростным взглядом.

— А еще я могу начать разбираться в том, что на самом деле кроется за всем этим, — медленно заговорил я. — И выяснить, по чьей милости, кроме как Питера Раммилиза, вы смогли позволить себе мерседес.

Лукас молчал. Я не был уверен, что мне удастся совершить все обещанное, но он не мог рисковать. Если бы он не опасался всерьез моей компетентности, то не стал бы стараться от меня избавиться. Я рассчитывал на его собственную оценку моих способностей.

— Ты готов к этому, Лукас? — спросил сэр Томас.

Лукас продолжал сверлить меня взглядом и не отвечал.

— С другой стороны, полагаю, если вы уйдете в отставку, на этом все кончится.

Лукас повернулся и уставился на Главного распорядителя. Сэр Томас кивнул.

— Это все, что требуется, Лукас. Немедленное заявление об отставке, в письменном виде. Не вижу оснований для дальнейших разбирательств.

Это был наилучший выход в его положении, но в тот момент он стал для Лукаса тяжелым ударом. Его лицо побледнело и осунулось, подбородок подрагивал.

Сэр Томас взял со стола лист бумаги, вынул из кармана золотую шариковую ручку и встал.

— Садись сюда, Лукас, — указал он.

На негнущихся ногах коммандер Уэйнрайт подошел к столу, неуверенно сел, куда было указано, и написал несколько слов, которые я потом прочел.

Я подаю в отставку с поста начальника Службы безопасности Жокей-клуба. Лукас Уэйнрайт.

Он оглядел суровые лица людей, которые хорошо его знали, доверяли ему и работали с ним. С того момента, как он вошел в кабинет, Лукас Уэйнрайт не произнес ни слова в свою защиту или оправдание. Полагаю, всем присутствующим нелегко было видеть, как часть привычного мира рушится на глазах.

Человек, состоящий из перца с солью, встал и направился к дверям. Проходя мимо, он остановился и непонимающе поглядел на меня.

— Что же нужно сделать, чтобы тебя остановить?

Я не ответил.

Разгадка покоилась у меня на колене. Пять крепких пальцев и независимость.

Глава двадцатая

Чарльз повез нас обратно в Эйнсфорд.

— Тебя и так ждут сплошные суды, — заметил он. — То над Николасом Эшем, то над Тревором Динсгейтом.

— Если просто свидетелем, то не так уж и страшно.

— К тому же, тебе не впервой.

— Угу.

— Интересно, чем теперь займется Лукас Уэйнрайт?.

— Бог его знает.

Чарльз бросил на меня быстрый взгляд.

— Неужели тебе совсем не хочется позлорадствовать?

— Позлорадствовать? — изумился я.

— Над поверженным врагом.

— А вы что делали, когда в морском бою враг тонул, злорадствовали или топили его?

— Брали в плен.

Помолчав, я заметил:

— Его жизнь отныне немногим лучше плена.

Чарльз усмехнулся своей загадочной усмешкой и продолжил разговор минут через десять:

— И ты прощаешь ему?

— Не задавайте таких трудных вопросов.

Возлюби врага своего. Прости. Забудь. Не выйдет из меня христианина. Я смогу перестать его ненавидеть, но простить не смогу, а забыть и подавно.

В Эйнсфорде нас встретила миссис Кросс, поднимающаяся с подносом в свою отдельную гостиную. Она сообщила нам, что Чико встал, ему лучше и он на кухне. Я обнаружил его там сидящим в одиночестве за столом перед кружкой с чаем.

— Привет, — сказал я.

— Привет.

С ним не было нужды в притворстве. Я налил себе чаю и сел напротив.

— Хреново-то как вышло, а?

— Да уж, — вздохнул я.

— Я еще и не соображал ни черта.

— Ну да.

— А тебя по голове бить не стали. Так еще хуже.

Какое-то время мы сидели молча. Его потухший взгляд уже нельзя было объяснить сотрясением.

— Думаешь, они специально тебе голову не тронули? — спросил он.

— Не знаю.

— Вполне могли.

Я кивнул.

Мы потихоньку прихлебывали чай.

— Что там в результате решили, начальство-то?

— Начальство выслушало. Лукас ушел в отставку. Делу конец.

— А нам еще расхлебывать.

— Да уж, — я неуклюже подвинулся.

— Что делать-то будем? — спросил он.

— Посмотрим.

— Я б не смог... — Чико осекся. Он выглядел обессиленным, вялым и подавленным.

— Я тоже.

— Знаешь, Сид... я решил... с меня хватит.

— И чем займешься?