Твердая земля

В тот же день я отправилась в путь и прошла весь пляж до его западного края, в сторону заходящего солнца. Я обнаружила несколько бухточек и заливов, но никаких поселений, и в конце концов достигла того места, где песок заканчивался и начинались громадные скалы, круто спускающиеся к морю. Там береговое течение разбивалось о камни, создавая опасные водовороты. Я вернулась на то место, которое уже начинала считать своим домом, в готовности продолжить исследование, не зная отдыха, пока не пойму, где нахожусь.

На следующее утро я пошла в противоположном направлении, ступая по белому песку на восток, и примерно через одну лигу [5] добралась до таких же скал, как и днем ранее, только с другой стороны. Это сбило меня с толку. У меня не осталось другого выбора, кроме как подняться на вершину горы, чтобы убедиться в своих подозрениях: я оказалась на одном из маленьких и необитаемых Наветренных островов, о которых говорили моряки на галере, когда по вечерам рассказывали истории про пиратов и спрятанные сокровища. По их словам, островов было столько, что невозможно занести на лоции. На многие никогда не ступала нога человека, ни один корабль не швартовался в их водах. Лишь пираты и корсары знали эти места, потому что они служили им укрытием.

Тогда мне показалось, что пляж, море и гора вращаются вокруг меня, как мельничные жернова, и еще не добравшись до вершины, я проливала слезы по своей горькой судьбе. Я снова оказалась рядом со своим источником прекрасной воды, но на сей раз продолжила подъем, шпагой и кинжалом помогая пробивать себе путь в зарослях. Растительность в этих широтах была трудным противником, не говоря уже о кусающих без устали москитах и прочих животных, которых я обнаружила на своем пути: зеленых ящерицах размером с мастифа с колючими гребнями и зобом, стрекозах, которых из-за размеров можно было спутать с птицами, дроздах, колибри, синих и оранжевых попугаях... Эта странная фауна была достойна созерцания, со всем своим многоцветьем и формами, и, к счастью, не выглядела опасной, обороняться от этой живности не было необходимости. Похоже, это было тихое местечко, единственной опасностью которого, в худшем случае, был неожиданный визит кошмарных пиратов — английских, французских или голландских.

Добравшись до вершины, где дул приятный свежий ветер и было поменьше комарья, я с сожалением убедилась в том, чего и боялась: я оказалась на маленьком островке в форме полумесяца или, скорее, в форме четвертинки круглого сыра (учитывая высоту горы), с дугой белого, как молоко, песка длиной в пару лиг на берегу и падающими вниз, словно саван, скалами на юге. Остров окружало тихое море цвета сияющей бирюзы, протянувшееся примерно на пятьдесят вар [6], такое прозрачное, что со своего места я могла различить цепочку рифов в морской глубине, а чуть дальше — темный и пустынный океан во всех направлениях. Цепочка рифов не была цельной, в одну из ее брешей и проник мой стол, доставив меня к пляжу.

Смеркалось. Солнце спряталось на западе после самого впечатляющего заката, который я видела за свои шестнадцать лет, включая тот месяц, который провела в море, на борту каравеллы. Я опустилась на землю, не в состоянии отвести глаз от медленно поднимающейся на востоке прекрасной луны, и задумалась.

Смерть Мартина и моя неизбежная гибель — наверняка результат проклятия или сглаза, которые навлек на нашу семью какой-то мерзавец, а началось всё с ареста моего отца два года назад, летом 1596 года: сначала он скончался из-за жестокой лихорадки, свирепствовавшей в темнице инквизиции Толедо, а потом и моя матушка Херонима не смогла пережить гибель мужа, сошла с ума и бросилась в воды Тахо в одно печальное зимнее утро сего, 1598 года, чем лишь прибавила семье бесчестья и навлекла на нас второе проклятье церкви. Потом гибель Мартина от рук пиратов, а скоро последует и моя, в одиночестве на этом острове, и о моем грустном конце не узнает никто, даже дядюшка Эрнандо.

Ту ночь я провела под открытым небом на вершине горы. Там мне было более удобно, чем на пляже, из-за меньшего количества комарья, я лучше отдохнула. Я плакала, пока не запершило в горле, а глаза не опухли, пока мои рыдания не разбудили всех птиц острова, но мои крики лишь улетели в открытое море и погрузились в океанские воды. Я плакала так отчаянно, что провалилась в сон, даже не заметив этого, уверенная в том, что я — самое несчастное создание в этом мире. Но, должно быть, в ту ночь всё чувство жалости к самой себе испарилось, потому что когда наступил день, я проснулась с легким чувством голода и ощущая себя слегка побитой, но гораздо бодрее.

Глядя на восход солнца, я дала торжественную клятву своим родителям и брату: я смогу о себе позаботиться, переживу все невзгоды и выберусь с этого островка, пусть мне понадобятся годы, чтобы построить примитивное средство передвижения, на котором я смогу добраться до морских путей, где ходит в Новый Свет флот — единственные, не считая пиратов, корабли в этих отдаленных испанских водах.