Твой личный мерзавец

Стоило только двери спальни закрыться за спиной Полины, как Андрей прижал её к деревянной поверхности, буквально впечатывая своё твердое мускулистое тело в её мягкое и податливое, потерся возбужденным членом о её промежность и чуть не застонал от разлившего по венам удовольствия. С Полей его желание разгонялось с космической скоростью: стоило только увидеть её, и ствол каменел, стоило только прикоснуться, и, казалось, никакие силы мира не смогут вырвать её из его объятий, стоило только ощутить её губы поверх своих, робкий отклик языка, бусины прижавшихся возбужденных сосков, и он был готов продать душу за следующее мгновение их близости…

— Моя сладкая, — шептал он, скользя по беззащитно открытой шее, к хрупким ключицам и манящей ложбинке груди.

— Андрей, подожди, — проговорила Поля хрипловатым голосом. — Что сказал врач? Ты звонил Войскому?

На мгновение мужчина отстранился и со своей фирменной ухмылочкой ответил:

— Тимур сказал, что запрещает мне любую самодеятельность, и, если он только узнает о том, что я выгуливал своего дружка, сделает мне какой-то укол, после которого мой член впадет на пару месяцев в зимнюю спячку, — он хохотнул, а потом добавил. — Поэтому мне пришлось поклясться ему на бутылке виски пятидесятилетней давности, что буду вести себя как монах, пока рана не заживет…

Мужчину позабавило выражение растерянности и разочарования, появившееся на лице Полины.

— Но тебя, моя девочка, я не оставлю без сладкого, — Андрей потерся носом о её нежную щеку. — Сегодня я подарю тебе твой первый оргазм…

— Как самонадеянно с твоей стороны заявлять подобное, — не удержалась от шутки Поля, и Андрей застыл как статуя.

— Если это Валентин, я собственноручно его кастрирую, — прорычал Смолкин, осознавая, что позорно ревнует девушку даже к тому подобию мужика, словно он может составить ему достойную конкуренцию. Столько злости и решительности было в потемневшем взгляде, что девушка поспешила его разуверить:

— Андрей, я пошутила! У меня никогда никого не было, и об оргазмах я знаю только из книг… Даже сама никогда не экспериментировала…

Она заметила, как напряжение покидает его тело, и объятия снова превращаются в ласковые прикосновения, а не стальной захват, какими они были минуту назад. Вот же ревнивец!

И тут послышался жалобный скрип закрываемой двери кабинета, а затем чуть шаркающие шаги Григория Вениаминовича, направляющегося к комнате любимой внучки. Влюбленная парочка испуганно замерла на месте.

— Быстрее в шкаф, — скомандовала Поля, давясь истеричным смехом.

Андрей метнулся в указанном направлении, но, открыв дверцы, так и застыл:

— Там коробка! Поля, коробка! Ты забыла?

— Черт, — выругалась девушка. — Ну придумай что-нибудь! Это ведь твоя специальность — прятаться на местности, сливаясь с окружающими предметами и становясь незаметным для посторонних.

— Черт возьми! Я же не ниндзя! — проворчал мужчина, а затем уселся в кресло, скрепя зубами, и накрылся покрывалом, которое там лежало.

Полина шустро нырнула в кровать и тоже укрылась с головой. Она едва сдерживала рвущийся наружу истеричный смех — реакцию на их щекотливую ситуацию, опасаясь, что подрагивающие под одеялом плечи выдадут её. Кажется, у деда есть все шансы познакомиться с Андреем поближе уже сейчас. Хорошо ещё, что мужчина не успел раздеться, а то встреча выдалась бы сразу по-семейному домашней: дед — в домашнем халате, Андрей — в семейных трусах… Поля хихикнула.

Сидя под покрывалом, Смолкин осознавал, что ему катастрофически не хватает воздуха, но держался из последних сил, мысленно подгоняя Гусева. И тут кровь в его жилах заледенела: он вспомнил о брошенных у двери вещах — кожаной куртке и белых кроссовках.

Вот он услышал, как тихо открылась дверь, и непрошеный гость застыл на пороге, вглядываясь в темноту ночи и фигурку на кровати.

— Спит, умаялась, — проговорил Григорий Вениаминович еле слышно и уже было двинулся назад, как наткнулся, судя по всему, на одежду Андрея.

— Ох, молодежь, — проворчал пожилой мужчина, поднял куртку, не распознав в ней предмет мужского гардероба, и бросил ту на кресло, в котором притаился неудачливый Ромео. — Никакого уважения к вещам, вот в наше время… — он вышел, продолжая что-то ворчать себе под нос, а Смолкин перевел сбившееся дыхание, проглотив чуть не вырвавшееся от неожиданности ругательство, когда ему на голову внезапно приземлилось что-то тяжелое.

Полина тут же полетела к нему и стянула ненавистную тряпку.

— Какая конспирация! Ты — мой герой! — с проказливой улыбкой проговорила она.

— Штирлиц ещё никогда не был так близко к провалу, — ответил он с ухмылкой.