Твой образ для меня

- Меня отвезли домой, но никто ничего не сказал. Потом меня отправили в мою комнату, и велели привести себя в порядок. – Ее голос упал до шепота. – Меня стошнило, на мне была и кровь Олли, и кровь того мужчины. Полиция забрала мою одежду в качестве улики, одна из медсестер дала мне хирургическую пижаму и пыталась, как могла, очистить меня, но я все еще была в беспорядке.

- А твоя мать не помогла? Не утешила тебя?

- Нет.

Одним словом так много было сказано. Я протянул руки и обхватил лицо Алли ладонями.

- Ты пострадала?

- У меня были синяки, я была больна и напугана, но, нет, меня не ранили.

- Но ты была травмирована.

- Я выжила, Адам, – прошептала Алли, выкручивая ткань своей рубашки.

Я нахмурился на тон, которым были произнесены эти слова. Они были пропитаны чувством вины, но почему?

- И, слава богу. - Алли испытала нечто ужасное, и у меня было ощущение, что это то, о чем она никогда не говорила. О чем ей не разрешали говорить.

- Это была моя вина.

Я убрал руки и уставился на нее.

- Что? Как, черт возьми, ты можешь так говорить?

- Это была моя вина. Мне не стоило звонить и просить Олли забрать меня. Я не должна был просить имбирный эль. Он бы не вышел из дома той ночью, если б не я.

- Нет, Алли, это неправильно. Ты не можешь винить себя в случившемся!

- Рональд неоднократно говорил мне, что это моя вина. Из-за меня его сын умер. И моя мать была с ним полностью согласна.

- Они были неправы, - продолжал настаивать я, утрамбовывая внутрь свою злость на ее бесчувственных родителей. Они нагружали ее этим бременем все годы? Взяли ужасную ситуацию и обвинили во всем Алли, чтобы она приняла на себя всю ответственность? Для меня это было немыслимо.

- Это не твоя вина. Ты была ребенком! Ты была больна и хотела домой. Единственным достойным человеком в этом сценарии был Олли, потому что, несмотря на запрет, приехал за тобой.

- И умер из-за этого.

- Ты не нажимала на курок. Нет никакого гребаного шанса, что ты могла предсказать, что это произойдет. Никто не мог.

Алли посмотрела на меня, и я увидел, что боль сочится из ее глаз.

- В день похорон Олли Рональд сказал мне, что хотел бы, чтобы на его месте была я.

Черт побери. Какой монстр мог сказать такое ребенку? Он знал, что она пронесет эти жестокие слова через всю свою жизнь. 

И тут мне пришла в голову мысль.

- Тебе пришлось давать показания?

- Да. – Кивнула Алли. – Я была напугана, но сделала это. Из-за моего возраста и того, что продавец тоже мог свидетельствовать, меня не задержали надолго. Они забрали меня домой, как только мы закончили, так что я никогда не говорила об этом ни с кем другим. Но Рональд упоминал об этом случае при любой возможности. Стрелок поклялся, что это было непреднамеренно – он был под кайфом и нуждался в деньгах на следующую дозу.

Я не стал спрашивать, сколько поддержки она получила во время суда, потому что знал, что мне не понравится ответ.

- Он был осужден?

- Да, он попал в тюрьму, и умер там.

- Алли, ты должна знать, что случившееся не твоя вина. Конечно, теперь, после всех этих лет ты понимаешь это.

Или нет?

Она пожала плечами, ее голос был почти механическим.

- Это не то, что мне говорили в течение четырнадцати лет. Мой телефонный звонок заставил его покинуть дом – это моя вина. Я попросила купить газировку – это моя вина. Я пытаюсь искупить ее четырнадцать лет.

- Ты не можешь искупить ее.

- Именно.

- Нет. Я, черт возьми, не это имел в виду. Ты не можешь искупить ее, потому что искупать нечего. – Я в ужасе уставился на Алли, когда меня осенило. – Ты действительно веришь в то, что они правы?

Алли ничего не ответила, и тогда я наклонился к ней, и заявил самым твердым голосом, на который был способен:

- Они! Неправы!

- Все это время я слышала совсем другое, Адам. – Покачала головой Алли. – То, что я пытаюсь компенсировать с того дня, как он умер.

Компенсировать? Иисус, на каком-то уровне она все еще верила в это. Она верила, что виновата. Как это возможно? 

- Что ты имеешь в виду?

Ее голос стал горьким.

- У Рональда не было никаких проблем сказать мне, что это моя вина. Он все ещенапоминает мне. Мой эгоизм стоил ему единственного ребенка. Он сказал, что я должна ему.

- И как именно он взыскивает этот долг? – спросил я, все еще находясь в шоковом состоянии.