Твой XIX век

Иногда к одному письму в Париж добавлялось по 2–3 письма „туда“. А из Пензы после полуторамесячного путешествия приходили ответы: „Теперь мы обдумались, брат, мы поняли, что надо взять на себя, чтоб увидеться с тобой; верь, мы работаем дружно; между нами сказано: если нельзя пробить стену, так расшибем головы“.

Но М. К. Рейхель не только почтовый посредник.

„Мария Каспаровна, к вам придет поляк и попросит 9 франков, а вы ему и дайте, а он привезет (да и на извозчика дайте) ящик книг, засевший у книгопродавца. Пусть они у вас, раздавайте кому хотите при случае, продавайте богатым…“

В Париже появляются русские, друзья и враги — обо всем Герцен вовремя извещается (письма самой Рейхель к Герцену почти не сохранились. Герцен, видимо, их уничтожил, чтобы они избежали недобрых рук, но по его ответам видно, что в них было).

У Герцена немало издательских и прочих дел в Париже, куда ему въезд запрещен.

Детей спустя 11 месяцев Герцен забрал к себе в Лондон, но Маша Рейхель им уж давно родная, и они ей часто пишут, весело и трогательно.

„Не могу не беситься, все есть, сношения морем и сушью — и только недостает человека, которому посылать“.

Польские эмигранты и контрабандисты доставляют брошюрки, листовки Вольной типографии в Россию, но нужен адрес, явка… Заколдованный круг. Вольная печать создана для того, чтоб будить, но как передавать напечатанное еще спящим?

Прошло пять лет. На новый, 1858 год Герцен пишет М. К. Рейхель:

„Помните ли вы 10 лет тому назад встречали новый 1848 год в Риме? Воды-то… воды-то… крови-то… вина-то… слез-то что с тех пор ушло. А в 1838… В Полянах, на станции между Вяткой и Владимиром. А в 1868… that is a question.

^{54} Wer, wo??^{55} Очень хорошо, что не знаем…“

Многое изменилось за пять лет: умер Николай I, началась и кончилась Крымская война, страна забурлила, ослабевшая власть дала кое-какие свободы, объявила о подготовке крестьянской реформы. Годы надежд, иллюзий.

Герцен-Искандер — в апогее силы, влияния, таланта, славы. Сначала альманах „Полярная звезда“, затем газета „Колокол“ признаны десятками тысяч читателей и по-своему признаны десятками запретов, циркуляров, доносов на русском, польском, немецком, французском, итальянском языке.

Рейхели уж год, как перебрались из Парижа в Дрезден, на родину Адольфа Рейхеля. Здесь было легче жить и растить трех сыновей. Герцен вначале был очень огорчен переездом — Саксония много дальше Франции, но потом выяснились и „плюсы“: Дрезден ближе к России, у самой польской границы. Через него движется к немецким курортам, французским, итальянским и английским достопримечательностям множество русских путешественников (в то время из России за границу в среднем отправлялось 90 тысяч человек за год).

Лишь самым верным друзьям, посещающим Герцена и Огарева, доверяется адрес „дрезденской штаб-квартиры“. Их имена даже полвека спустя М. К. Рейхель не сообщает: кое-кто из „действующих лиц“ еще жив. Как бы не скомпрометировать!

„Все прошло благополучно и аккуратно“ — так или примерно так извещает Герцен почти в каждом письме.

„Бумаг еще не получил… жду“.

„Ваше извещение о поездке X. получил…“

„Вы человек умный и потому не рассердитесь, получив по почте от Трюбнера фунтов пять денег. Эти деньги должны идти на франкирование^{56} всяких пакетов к нам… Не возражайте — это же деньги типографии…“

„Вы говорите: „Остаюсь с тою же собачьей верностью“. Ну так я вам за эту любезность заплачу двойной: „Остаюсь с верностью подагры, которая никогда не изменяет больному и умирает с ним…““