Твой XVIII век. Твой XIX век. Грань веков

18 (30) декабря. Первое прямое послание Павла к Наполеону: «Я не говорю и не хочу спорить ни о правах, ни о принципах различных образов правления, принятых каждой страной. <…> Я готов Вас выслушать и говорить с Вами».

При дворе Наполеона сразу же оценят ситуацию: «Раздел мира между Дон-Кихотом и Цезарем» (см. Thiers, II, 437).

21 (10) декабря (до получения письма от Павла). Первое письмо Бонапарта русскому царю. Идея союза двух стран, «при котором оружие выпадет из рук Англии, Германии или других держав»; первые идеи совместного раздела Азии (РИО, LXX; 27–29, 666).

29 декабря. Повеление Павла о поощрении торговли с Индией, Бухарой, Хивой; вырисовываются идеи индийского похода.

31 декабря – последний день XVIII века. Распоряжения насчет обороны Соловецких островов от возможного английского удара.

Государство живет в спешном, нервном ритме. Спешит разгоряченный царь, спешат и заговорщики, почти не замечая нового столетия.

ВЕРБОВКА

Полковник конной гвардии Саблуков записывает: «Зимой 1800 года… мы слышали, что у некоторых генералов – Талызина, двух Ушаковых, Депрерадовича и других – бывают частые интимные сборища, устраиваются пирушки для избранного круга, которые длятся за полночь, и что бывший полковник, Хитрово, прекрасный и умный человек, но настоящий распутник (roué), близкий к Константину, также устраивает маленькие „рауты“ близ самого Михайловского замка. Все эти новости <…> показывали нам, что в Петербурге происходит что-то необыкновенное, тем более что патрули и рунды около Михайловского замка всегда были наготове» (Саблуков, 69).

Чередой идут обеды у Палена, Зубовых, Талызина (благо празднества по поводу прибытия шведского короля придавали пирушкам естественный вид. – См. ИС, II, 37).

Блестящий командир Преображенского полка Талызин появляется в «анналах» заговора осенью-зимой 1800 года. По свидетельству Головиной, Панин давно высмотрел молодого генерала и рекомендовал его царю в командиры главного гвардейского полка (Головина, 258). Талызин утвержден в этой должности 14 мая 1800 года, в связи с чем Вельяминов-Зернов сообщает любопытные подробности: «Однажды поздно вечером Талызин, возвратясь домой, находит в своем кабинете на столе запечатанное письмо. Распечатывает – оно от графа Панина, который просит его содействовать Палену в заговоре против императора, говоря, что он уже рекомендовал его как надежного и верного человека военному губернатору. Талызин истребил письмо и ждал последствий. Фон дер Пален, увидя его во дворце, спрашивал при всех, получил ли он письмо от графа Панина, и, получив утвердительный ответ, просил его к себе в 6 часов на совещание. Тут они познакомились и условились. Вот как делают опытные заговорщики» (ИС, II, 38).

В Талызине, надо думать, Панин видел просвещенного единомышленника, представителя идейной части движения, к которой принадлежал и сам вице-канцлер. 33-летний генерал-лейтенант успел получить образование в Штутгарте, был умен, начитан и, подобно многим мыслящим деятелям той поры, принадлежал к мистикам, масонам. Не разделяя конституционных планов заговора, он был, по сохранившимся скудным сведениям, убежденным противником павловской системы.

Вскоре полковой командир уже присматривается к возможным союзникам среди офицеров полка, и в перевороте будет участвовать по меньшей мере 14 преображенских офицеров.

В Семеновском полку, связанном с наследником, работа была еще проще. «Офицеров, – пишет историк полка, – Александр знал гораздо более, чем мог бы знать их сам командир полка». Наследник знал, даже помнил всех унтер-офицеров по имени (Дирин, 334). Командир полка Леонтий Иванович Депрерадович присоединяется к заговорщикам; Федор Петрович Уваров, шеф кавалергардского полка, хитрый, дальновидный любимец Павла, тоже делает ставку на Александра.

«Зондаж» явно ведется и в других полках.

Как и многие, Саблуков догадывается о заговоре и однажды делится со своим другом, знаменитым художником Тончи: «Он сразу разрешил мое недоумение, сказав следующее: „Будь верен своему государю и действуй твердо и добросовестно; но так как ты, с одной стороны, не в силах изменить странного поведения императора, ни удержать, с другой стороны, намерений народа, каковы бы они ни были, то тебе надлежит держаться в разговорах того строгого и благоразумного тона, в силу которого никто бы не осмелился подойти к тебе с какими бы то ни было секретными предложениями“. Я всеми силами старался следовать этому совету, и благодаря ему мне удалось остаться в стороне от ужасных событий этой эпохи» (Саблуков, 71).