Твоё? Сделай сам

Глухой дотронулся до Немой. На его лице застыла просьба перевести. Немая перевела, и они опять стали командой. Звера Анатольевна обернулась и ею овладел испуг: снова он, снова не один. Однако испуг не успел перерасти в страх, поскольку детский опыт подсказывал: безмятежность заставит врага сомневаться в собственных силах. В школе она часто таскала за волосы сверстниц, а иногда и мягкотелых сверстников. К тому же действие разворачивалось прямо перед будкой охранника, что сильно уменьшало вероятность нападения. На всякий случай Звера Анатольевна предупредила:

– Ближе не подходите – у меня баллончик.

– Вам не о чем беспокоиться. – Лес поднял раскрытые ладони вверх в знак примирения. – Будьте уверены, такого больше не повторится. Я лишь хотел убедиться, что с Вами всё в порядке.

– У меня всё в порядке, а вот у Вас, Поклонский, нет. Думаете, можно безнаказанно вломиться в мой офис со своими пьяным бредом?. Запомните, я никого никогда не обкрадывала: участок был продан по обоюдному согласию. Есть документы! Полиция опознала Вас по камерам видеонаблюдения. Бесформенных лохмотьев, бороды и усов недостаточно, чтобы пройти портретную экспертизу! Ваши действия будут квалифицированы как телесные повреждения лёгкой тяжести, за которые предусмотрен штраф. Также Вы оплатите мне лечение, все судебные издержки и моральный ущерб. Готовьтесь выложить крупненькую сумму!

– Я признаю свою вину и не буду оспаривать решение суда.

Лёгкость, с которой Лес согласился, навела Зверу Анатольевну на мысль, что штрафа недостаточно. В ней проснулась жажда мести, которая удовлетворяется только при виде страданий обидчика. Брови сомкнулись вниз, напоминая наконечник стрелы – символ журнала “Остриё”.

– Я не всё сказала. Вам крупно повезло, что я лежала в больнице две недели и отделалась сотрясением. Но мне достаточно намекнуть, и врачи увеличат госпитализацию до трёх недель. Тогда не составит труда доказать среднюю тяжесть побоев. А это уже лишение свободы сроком до трёх лет и крах репутации, которой и так давно нет. А дальше сами думайте!

Последняя фраза была адресована исключительно Лесу с целью напугать и, одновременно, эффектно закончить разговор. Но каждый видит то, что хочет видеть. Глухой расценил последнюю фразу, как обращение ко всем, как приглашение вступить в разговор, и незамедлительно воспользовался им.

– Подкуп врачей – это коррупция! – возмутился он.

– Что за ущербные клоуны Вас защищают? – Звера Анатольевна по-прежнему обращалась к писателю.

Глухой продолжал:

– Ваш журнал – сплошное враньё. Вы пиарите Дая, а это он, между прочим, избил меня тогда, в квартире Леса. И заметьте, мы, в отличие от Вас, не подаём на него в суд. Хотя могли бы. И Вас мы тоже можем разоблачить, не сомневайтесь! Так что хóдите по тонкому льду!

– Дай – гиперуспешный проект. Его популярность растёт быстрей твоих залысин, мальчик. Успокойте свою прислугу, Лес, а то и они “присядут”.

Звера Анатольевна заставила Глухого замолчать. Убедившись, что возражений больше не последует, она уже собиралась уйти, как вдруг услышала знакомый голос:

– Лично я не удивлён и, что скрывать, очень рад, что Вам наконец дали сдачи. Давно пора. Надеюсь, это научит Вас ценить людей.

Опираясь на костыли, из тени здания вышел бывший ведущий корректор журнала “Остриё”. Он слышал весь разговор. При виде его Звера Анатольевна рассвирепела:

– Вот как! Это ты мне, калека, говоришь?!. Ты жизни-то толком не видел, а хочешь меня чему-то научить?!. Ты даже не знаешь, на что мне приходилось идти, чтобы платить вам зарплаты в голодные времена. Какие унижения терпеть…

Она вспомнила, как пришлось отдаться толстому, потному, похожему на огромного слизняка, вышибале. Её речь захлебнулась.

– Вы могли и не терпеть. – Негромко сказал корректор. – Это был Ваш сознательный выбор. И я не уверен, что терпели ради нас. Скорее ради своего дела. Имейте в виду, я снял побои. Если подадите заявление в полицию, то подам и я на Вас.

– Я уже жалею, что уволила тебя по-честному. – Прошипела Звера Анатольевна. – Надо было гнать тебя без компенсаций и выходных пособий. Без копейки тебя оставить. Ещё и пинков под зад надавать.

– Звера Анатольевна, Вы забываете, что я слишком много знаю про Вас. Я знаю, что Вы нанимали людей, чтобы сжечь дом того бездомного. А помните, как вы потом купили участок за бесценок?. А может рассказать, как Вы заработали на постройке коттеджа под офис?

Звера Анатольевна с досады топнула каблуком и поспешила покинуть территорию больницы. Бывший ведущий корректор разошёлся до каплей пота на лбу. Он кричал ей вслед так громко, что даже охранник выполз из своей берлоги:

– И не думайте, что отделаетесь от меня! Я буду Вас преследовать до тех пор, пока Вы не научитесь вести дела по-хорошему! Пока не научитесь уважать других людей! Если раньше, конечно, Вас никто не прибьёт!

Лес частично выпал из разговора. Он всё слышал, но ничего не понимал. Для него эти выяснения отношений ничего не значили – он только что говорил с человеком, которого давно похоронил. Это было настоящим чудом: чудом воскрешения.