Твори бардак, мы здесь проездом!

Космонавты…милиционер…стрельба…Действительно, было ведь похожее событие в привычной Мельнику истории, сто пудов было! Он еще, помнится, передачу по телику как-то смотрел. Мужика этого, кстати, не расстреляли, а законопатили в дурку. Но, вот когда это произошло? Вопрос. Эх, ему бы любимый планшет, да с подключенным интернетом — враз бы справку получил. Во всех подробностях. А так… Фамилия у горе-стрелка еще совсем простая была: Ильичев…Фомин…Ильин…не, как отрезало.

— Да так, — уклончиво ответил Данила. — Вспомнилось просто кое-что свое. Простите.

Семенов несколько секунд пристально смотрел на него, но, в конце концов, расслабился, и на лице его вновь появилась добродушная улыбка.

— Понимаю. Дело молодое. Не научились еще выдержке. Кстати, уже придумали, куда потратите деньги?

— Какие еще деньги? — изумился Мельник. — Вы о чем, вообще?

— Ну, как же, — удивился Дмитрий Петрович. — Те самые, что вам заплатили торговцы виноградом, или помидорами — не помню точно, чтобы вы вместо футбола в Баку в гандбол поиграли.

— Не было никаких денег, — угрюмо буркнул Данила. — А мяч я схватил, потому что показалось, будто проколот он. Глупый поступок, признаю.

— Да-да, — закивал согласно чиновник. — Я слышал, вас опять на комсомольском собрании прорабатывали? И выговор, поди, очередной записали? Такими темпами скоро целая коллекция наберется, а, Мельник?

— Отработаю, товарищ Семенов! — преданно посмотрел на него Данила. — В лепешку расшибусь, костьми на поле лягу, но команду больше не подведу! — Аж самому противно от этого спектакля стало.

— Обещания, — притворно загрустил Дмитрий Петрович. — Очередные пустые обещания. Дел за ними настоящих не видно, вот в чем беда.

— Не понимаю, — растерялся Мельник. — Что вы от меня хотите услышать? Вы только скажите, сделаю.

— О! — довольно потер руки чиновник. — Слова не мальчика, но мужа. Кстати, — он усмехнулся, — в муже, собственно, дело и заключается.

— Да в каком еще муже? — осатанел Мельник.

— Не кричите, молодой человек, — ледяным тоном осадил его Семенов. — А муж, вот он — любуйтесь, — Дмитрий Петрович достал из папки с красной обложкой и гербом СССР, фотографию и ловко запустил ее по поверхности стола к Даниле. Тот поймал и ее и вгляделся.

— Но я его не знаю? Правду говорю, не знаю. Лицо вроде бы смутно знакомое, но…может быть и видел где мельком, но даже вспомнить не могу, где именно.

— Верю, — проникновенно произнес Семенов. — Охотно верю. А если так, — новая фотография прилетела к Даниле.

Оп-ля! Вот это поворот! Девушку, изображенную на снимке, Мельник знал. Не сказать, чтобы хорошо, зато, гм, близко! В памяти всплыли веселые танцы в Новогорске, компания смешливых девчонок — кто-то из товарищей-футболистов шепнул, что они тоже динамовки, только гимнастки. Вроде, «художницы». А разве это важно? Кровь бурлит, глаза горят, думаешь, скажем так, не совсем головой — какая разница, кто они? Познакомиться не против, над анекдотами смеются, во время танца не отталкивают, если вроде как невзначай прижмешь посильнее или ручонка шаловливая опустится пониже талии — что еще нужно для мимолетного счастья?

Разве что деревце в рощице, на которое твоя случайная подруга может удобно опереться? И восхитительно гибкая спинка, что так волнительно прогибается — точно гимнастка, не соврали. И жаркий бессвязный шепот в темноте: «Да не дергай так, трусы порвешь…как Бобик Жучку…Ох, Данечка!»

Кровь прилила к щекам, а по затылку пробежала горячая сладкая волна. Надо же, как обернулось все. Только неясно, что не так с этой девицей? Как ее звали, Зина вроде?

— Вижу, вспомнили? — констатировал с удовлетворением Семенов. — Молодец. А теперь слушай сюда внимательно? — тон чиновника резко изменился. Маска добродушия улетела к черту и на Данилу смотрел безжалостный хищник, готовый порвать любого, кто встанет на его пути. — К девушке этой ты больше не приблизишься! Молчать, не перебивать! — рявкнул он на Мельника, который хотел что-то сказать в свое оправдание. — Повторяю, ни на шаг. Увидел на улице, перебежал на другую сторону. Позвонит — положишь трубку. Придет — скажешься больным. Узнаю, и в Федерации мигом окажется бумага, где двадцать пять уважаемых торговцев с Центрального рынка напишут, как передавали тебе деньги за слитый матч. Вовек не отмоешься. Грузчиком нигде не возьмут. Ты меня понял?!

— Да понял я, понял, — Данила криво улыбнулся. — Ни при каких раскладах с этой девушкой не общаться. Я только никак в толк не возьму, она что — шпионка?

— Кто?! — Семенов побагровел так, что парень опасливо отодвинулся, не лопнул бы невзначай. — Шпионка?! — Дмитрий Петрович начал смеяться. Да что там, ржать он начал, как конь ездовой, аж голову запрокинул. До-олго так, Мельник успел уже сначала обидеться, потом вежливо поулыбаться — уж больно заразительно хохочет, гад, а потом и заскучать. — Шпионка! — чиновник достал носовой платок и начал вытирать выступившие слезы. — Ну и дурак же ты!

— Не нужно меня обзывать, — мгновенно окрысился Данила. — Вы мне не отец родной, чтобы так говорить.