Твори бардак, мы здесь проездом!

Данила не стал дожидаться, пока его начнут бить. Это только в глупых сказках надо ждать, пока тебя ударят и только потом защищаться. В жизни, если хочешь победить — бей первым. Как бы не пугал тебя уголовный кодекс на этот счет. Поэтому палец Булыжника Мельник сломал одним резким и быстрым движением. Потом плавно, словно выполняя крокету, обогнул взвывшего от боли придурка, и отработанным на тренировках движением точно пробил в пах растерявшемуся Леле. А Плюше, которая продолжала яростно дергать что-то из сумочки, Данила громко крикнул в лицо: «Бу!», — как в голливудских мультиках. Ну не марать же о нее руки, правда? И с удовольствием проводил глазами ломанувшуюся куда-то в придорожные кусты девчонку. И чего он их в детдоме опасался? Шпана подзаборная.

— Тебе хана, Мельник! — плаксиво крикнул Булыжник, баюкая руку. — Ходи и бойся!

М-да, не всех дураков война забрала, покачал головой Данила и пошел к проходной базы. А жизнь-то странички переворачивает… и налаживается?!

Глава 25

1968 год. Москва. Июль

Банальная, давным-давно всем надоевшая мысль: все в жизни взаимосвязано. Гений и злодейство, черное — белое, инь — янь…продолжать можно практически бесконечно. И футбол в этом ряду тоже займет свое место.

— Долговязый наш сегодня как сыграл, а? — восторгался крупный, багроволицый мужчина в плащ-накидке. — Нет, Семеныч, ты видел?

— Ты про Мельника что ли? Видел, конечно, не слепой. — Его собеседник, благообразный старичок с зонтиком под мышкой сдул пену и, блаженно прикрыв глаза, сделал большой глоток. Удовлетворенно крякнул и, поставив кружку с пивом на столик, с ехидцей поинтересовался. — А перед матчем ты про него совсем иначе говорил, нет?

— Да ладно тебе, — засмущался багроволицый, — вспомнил, тоже. Это когда было? Нет, ну, каков парень: левой как хлопнул — тащи! Давай, Семеныч, за пацана. Чтоб и дальше так радовал! Глядишь, такими темпами пойдет, может, чем черт не шутит, за медали в этом году зацепимся?

Замечательно, что и говорить. Ведь оно как, доброе слово и кошке приятно. А как быть с этим?

— Мельник, лови!

Данила повернулся на голос, и в ту же секунду его что-то несильно тюкнуло прямо в лоб. А в следующую секунду он почувствовал отвратительную вонь и мерзкую теплую массу, что потекла по лицу вниз. Попытался стереть и громко выругался. Яйцо. Тухлое. И не лень же было кому-то его нести на стадион, рискуя оказаться зажатым в толпе и сполна насладиться этими чудными «ароматами».

— Чего не поймал-то, руки-крюки? В Баку у тебя лучше получалось, — прокомментировал ситуацию все тот же наглый голос.

Мельник вытер кое-как глаза тыльной стороной ладони и поднял голову. Крупный мужик с багровым лицом в армейской плащ-накидке нахально скалился и грозил кулаком в его сторону. Болельщики по соседству откровенно хохотали и тыкали пальцем. Кое-кто свистел. Им было реально весело. А если так?

— Куда, Малой, стоять! — Маслов с Аничкиным повисли с двух сторон на Даниле, который рванулся к трибуне. — Не вздумай, дурак, до конца сезона дисквалифицируют.

Парень скрипнул зубами. Дернулся. Крепко держат, заразы.

— Все, отпускайте, глупостей не наделаю.

— Уверен?

— Зуб даю!

— Ладно, — стальная хватка старших товарищей разжалась, и его легонько пихнули в спину. — Топай на поле.

А мы сейчас мильтонов настропалим, чтобы лучше за порядком следили — совсем мышей не ловят! Так в следующий раз и бутылка прилетит.

— Сейчас, только рожу оботру.

Мельник обернулся и поискал глазами врача команды. А, вот и он.

— Саш, дай полотенце какое-нибудь и воды.

— Тебе что, дождя мало? — засмеялся доктор, но увидел потеки бурой слизи на лице футболиста, охнул и торопливо открыл свой чемоданчик. — Вот, держи салфетку.

Данила привел себя в порядок и торопливо побежал догонять одноклубников. Встал в центре поля на розыгрыше мяча рядом с Юркой Авруцким. Краем глаза поймал чей-то взгляд. Повернулся: игроки «Шахтера», с которым предстояло сегодня сыграть, не скрывали улыбок и весело переговаривались, посматривая насмешливо на молодого динамовца. Один из них, высокий, рыжий — со странно знакомым лицом — сказал что-то своему товарищу и тот громко заржал.

Кровь ударила Мельнику в голову, а багровая пелена на мгновение опустилась перед глазами.

— Малой, остынь! — резкий, как удар хлыста, злой окрик Авруцкого привел его обратно в чувство. Гнев медленно, но ушел. Зато осталась холодная, чистая ярость. Хотите по-плохому? Будет вам по-плохому. Свисти, рэф, сейчас сыграем!