Творцы будущих знаков

Г-н поэт! ты уронишь за борт записную книжку!

Яхта вылетела в море. В море мы увидели вдруг черное брюшко — так и легло… и повернули так ловко, что она лососинкой стала крылатой… Играла в волнах не могла натешиться — опять и опять!

А волны были порядочные!

Раздружимся?.. Не верно, ведь мы попутчики, — буря за нами, — впереди весна!..

Нас раскачало и взбросило высоко.

Разлука только для тех, кто остался сидеть трусливо… Вместе куда-то лететь и прянуть и захлебнуться в блестящих брызгах…

Вместе, зараз!..

А навстречу дул свежий ветер и благоухали лиственницы.

На выставке наших публика хохотала! «Прекрасно! Прекрасно!.. Кончите скоро свою драму?.. Верим в кредит! верим!..»

Вчера со взморья насилу вернулись, волны били, ветер пищал комаром в волосах — «смерть! смерть!..» «Прекрасно! прекрасно!» публика хохотала.

И сияли лиственницы весной!..

Финляндия

Это-ли? Нет-ли? Хвои шуят, — шуятАнна-Мария, Лиза, — нет?

Это-ли? — Озеро-ли?Лалла, лолла, лалла-лу, Лиза, лолла, лулла-ли. Хвои шуят, шуят,ти-и-и, ти-и-у-у. Лес-ли, — озеро-ли?Это-ли? Эх, Анна, Мария, Лиза,Хей-тара! Тере-дере-дере… Ху!Холе-кулэ-нэээ. Озеро ли? — Лес ли?Тио-и ви-и… у.

«Я хочу изобразить голову белого гриба…»

Я хочу изобразить голову белого гриба умной и чистой, какой она вышла из земли, захватив с собою часть планетной силы. Стены и крышу финской виллы, какой они выглянули из лесной коры, омытые удаленностью на высоте к облакам.

Облако над горой, каким оно стало, переплыв светлую небесную сферу.

Лбы зверей, освещенные белою звездочкой, как их создало живое Добро дыхания.

И моего сына, с тех пор, как он стал похож на иву длинным согнутым станом, а поникшей мило прядкой волос на лбу — на березу, а светлыми глазами на молодую лиственницу, вонзившуюся вершиной в небо.

Только он еще добрее ивы: на нем вместо коры нежность — и светлее лиственницы. Он смеется над собой. Его прикосновенье благословляет вещи.

«Ах ты, лучинный воин!..»

Ах ты, лучинный воин! Принц! Ах ты, герой из моченой пакли!

Хорошо лететь кверху ногами со споткнувшегося коня?

Хорошо в толпу насмешников угодить из замков мечты и глядеть испуганно голубыми глазами.

Это что еще за нежности!

Вот тебе чувствительность!

Вот тебе искания и чуткость!

Что не понравилось?

Как смеешь ты быть нежным,

Когда все должно стремиться к планомерной устойчивости,

Выносливости, здоровью и силе?

Дайте ему выправку!

Не смей горбиться! Стой прямо!

Не таращи глаз, смотри почтительно!

Мы тебе судьи, мы тебе правда — мы тебе…

Что за нежности!

Лунная

Над крышами месяц пустой бродил.Одиноки казались трубы…Грациозно месяцу дуралейПротягивал губы.

Видели как-то месяц в колпаке,И, ах, как мы смеялись!«Бубенцы, бубенцы на дураке»!... . . . . . . . . . . . . . .Время шло, — а минуты остались.Бубенцы, бубенцы на дураке…Так они заливались!Месяц светил на чердаке.И кошки заволновались.. . . . . . . . . . . . . . .Кто-то бродил без конца, без конца,Танцевал и гляделся в окна,А оттуда мигала ему пустота…Ха, ха, ха, — хохотали стекла…Можно на крыше заночевать,Но место есть и на площади!. . . . . . . . . . . . . . .Улыбается вывеске фонарь,И извозчичьей лошади.

«Вянут настурции на длинных жердинках…»

Вянут настурции на длинных жердинках.

Острой гарью пахнут торфяники.

Одиноко скитаются глубокие души.

Лето переспело от жары.

Не трогай меня своим злым током…

Меж шелестами и запахами переспелого, вянущего лета,

Бродит задумчивый взгляд

Вопросительный и тихий.

Молодой, вечной молодостью ангелов, и мудрый.

Впитывающий опечаленно предстоящую неволю, тюрьму и чахлость

Изгнания из страны лета.

«Море плавно и блеско…»

Море плавно и блеско Летают ласточки.Становится нежно розовым. Мокнет чалочка. Плывет рыбалочкаЛетогон, летогон. Скалочка!

Что еще за скалочка? Это просто так, я выдумал. Это очень мило. Скалочка! — Скалочка! Это должно быть что-то среднее между ласточкой и лодочкой!..

«Дождики, дождики…»