Ты будешь моим

И мой прекрасный младенец в целости и сохранности в моем животе, и сейчас ему уже двенадцать недель. Мне очень многое надо было упаковать. Потому что в конце концов я все-таки воспользовалась платиновой карточкой и очень скучала по своему мужчине. И с таким чертенком-искусителем, как Мелани, невозможно было не бродить по Интернету, не соблазняясь всякими интересными штучками. В результате я накупила горы одежды для младенца и пару одежек для беременных. Мне почему-то казалось, что чем больше я покупаю детских вещей, тем больше даю понять Вселенной, что мой малыш реален и скоро появится на свет.

Поэтому я с радостью приобрела все эти крошечные башмачки, распашонки и комбинезончики, и курточку на вырост с надписью «Мой папа надерет тебе задницу». Кроме того, я выписала книжку под названием «Чего ожидать, когда вы ждете ребенка» и была так впечатлена, что назвала ее в разговоре с Мелани «настоящей библией для беременных». И все это надо было разложить по чемоданам.

Спортивную одежду я сложила в отдельную сумку, потому что в скором времени я смогу возобновить пробежки, а бег для меня сродни полету. Скорее бы этот момент наступил! К этим вещам я добавила джинсы со смешным поясом для беременных, которые мне не терпелось примерить, и несколько блузок свободного покроя.

Я продолжала собираться, когда зазвонил телефон и голос Пита произнес:

– Ему просто не терпится с тобой увидеться. Он очень взволнован.

– О, Пит, поскорее бы это произошло, – сказала я, оглядывая комнату и радуясь, что не скоро сюда вернусь, а потом сунула беговые кроссовки в закрывающийся на молнию карман спортивной сумки.

– Я имею в виду, что он слишком взволнован, – добавил Пит, многозначительно кашлянув.

Я услышала рев толпы на заднем фоне и знакомый голос, который выкрикнул:

– Ведь я король ринга, мать вашу!

Я перестала укладывать в чемодан вещи и выпрямилась, глаза мои невольно расширились.

– Это он там резвится?

– Да. Похоже, он скоро придет в маниакальное состояние.

– Скорее приезжайте сюда! Я просто умираю, так мне хочется его видеть!

– Последний бой закончится сегодня поздно. Но еще до рассвета мы уже будем лететь к тебе.

– Слышу, этим чертовым фанаткам нужен кусочек Рипа, похоже, они вот-вот утонут в собственных слюнях.

Рассмеявшись от счастья, я инстинктивно обвила рукой свой уже слегка округлившийся живот.

– Глаза у него уже почернели?

– Пока нет, но он уже приближается к этому состоянию. Думаю, накопился стресс. Мы удивлены, что ему удалось продержаться так долго. Хотя тревожные знаки налицо. Надеюсь, скоро увидимся.

– Пит, следи за ним хорошенько. И чтобы никаких женщин.

– Ты что, шутишь? Они уже сейчас готовы разорвать свои трусики в клочья, но он может думать только о Сиэтле.

– Можно с ним поговорить? – спросила я, чувствуя, как мое сердце странно сжимается от волнения.

Прошла минута, а потом в трубке раздался его глубокий гортанный голос, который сразу дошел до моего сердца.

– Малышка, я настолько переполнен эмоциями, что готов тут всех порвать и сразу же ехать за тобой.

– Я знаю! – со смехом произнесла я.

– Я собираюсь отправить в нокаут любого, кого против меня выставят, и все в твою честь.

– А я буду ждать тебя рано утром.

– Вот и отлично. Так что сиди спокойно, я за тобой скоро приеду. И принарядись для меня. Лучше надень какое-нибудь красивое обтягивающее платье. А волосы распусти. Или подними наверх, я от этого тоже без ума.

– Хорошо, подниму их наверх, чтобы ты сам мог их распустить, – предложила я.

Он шумно вздохнул и на какое-то время замолчал, словно представляя, как он будет это делать.

– Да, – пробормотал он, и я услышала растущее напряжение в его голосе.

– Что? – я сжала в руке телефон, приходя во все большее возбуждение.

Я услышала, что его дыхание успокаивается, и он произнес хрипло и в то же время нежно, как и всегда, когда говорил со мной:

– Да, так и сделай.

Я просто таяла при мысли о нем, и бабочки с новой силой порхали у меня в животе. Я целый день складывала вещи, а потом приняла душ, перемерила кучу нарядов, даже пару платьев. Я пробовала поднять волосы наверх, распустила их, скрутила в пучок, а потом решила остановиться на симпатичном белом льняном сарафане и светло-бежевых балетках, а волосы завязала на макушке в конский хвост, который часто ношу.

Я никогда в жизни так не прихорашивалась и на следующий день едва могла усидеть в кабриолете Мелани. Мел придерживалась мнения, что даже пусть в Сиэтле более 200 дней в году стоит дождливая погода, другие сто шестьдесят пять дней стоят того, чтобы ездить с опущенным верхом. И в тот день, когда должен был прилететь самолет Реми, было тепло и солнечно.

– Похоже, я его вижу, – произнесла я, указывая в голубое небо.

– Бруки, ты такая милая сейчас. Такое впечатление, что все твои защитные барьеры рухнули и ты ведешь себя, как пятнадцатилетняя восторженная девчонка. – Мелани это явно забавляло, ее зеленые глаза поблескивали, очки она подняла на лоб.