Ты будешь страдать, дорогая

- Просто смешно, что твоя национальность становится вдруг оправданием твоего отвратительного поведения. - Джемма осушила рюмку с коньяком. - И твоей неразборчивости в отношениях с женщинами, - добавила она, ставя пустую рюмку на стол.

- А в чем твое оправдание? Я считал, что англичане абсолютно бесстрастны.

- Вовсе нет, всего лишь разборчивы. А в качестве оправдания своего собственного шального поведения могу лишь сказать, что оценивала тебя по внешности, а не по штампу в паспорте.

Он усмехнулся язвительно.

- А! Если бы мы тогда знали глубину наших различий!

- Если бы... - вставила с сарказмом Джемма, - если бы только ты предположил во мне холодную бесстрастность, а я в тебе - распущенность...

- Как много бы мы тогда потеряли!

Ей хотелось улыбнуться, но она сдержалась.

- Но избежали бы и того, что происходит сейчас, - печально произнесла она и тут же пожалела об этих словах. Они прозвучали признанием того, что она сожалеет о случившемся.

Он не замедлил воспользоваться ее промахом и бросился на нее, как гончая на хромого зайца.

- Так, значит, моя месть тебя в конце концов задела?

- Не настолько, как ты рассчитывал. Да, конечно, мне было бы куда лучше без твоих колкостей, но я как-нибудь с ними справлюсь.

- И стерпишь мою любовь, закусив, по обычаю, губу, не так ли?

- Ну, если дело зайдет так далеко, то да, я буду лежать на спине и думать об Англии. Он рассмеялся и покачал головой.

- Как мило ты увиливаешь от правды.

- Да что ты, и в чем же состоит эта правда?

- А в том, что, когда я буду заниматься с тобой любовью, ты меньше всего будешь думать о своей родине.

- Ошибаешься: патриотизм значит для меня гораздо больше, чем твое тисканье, - выпалила она и тут же почувствовала, что это прозвучало излишне пафосно.

- Что ж, посмотрим.

- Да уж, посмотрим! - парировала Джемма. - А теперь я хочу в постель. Она поднялась и швырнула салфетку на стол.

- Тебя никогда не приходилось подталкивать.

- Я вовсе не это имела в виду, - раздраженно произнесла она. - Я имела в виду...

- Я знаю, что ты имела в виду, - прервал он ее и тоже поднялся. На какой-то блаженный миг ей показалось, что он намерен отпустить ее. Как же она наивна! Его рука змеей метнулась через стол, и он схватил ее запястье прежде, чем она успела увернуться. Он рывком рванул ее к себе и сжал в объятиях. Она крепко стиснула губы, но все бесполезно. Он завладел ее ртом властно, полно, с таким искусством раскрыв ее губы, как будто был дипломированным специалистом по поцелуям.

Джемма готова была поддаться искушению и позволить ему взять все. Свое тело, душу, любовь. Может быть, тогда он оставит ее в покое. От нее останется слабая тень, но разве она уже сейчас не превратилась всего лишь в слабую тень той уверенной в себе женщины, которой когда-то была? За последние месяцы ей довелось пройти через весь диапазон человеческих эмоций; и не так уж тяжело будет повторить этот путь. Нет, нет, повторно этого не вынести, издало отчаянный вопль ее сердце, в то время как его ладони нежно ласкали ее грудь под блузкой, тонкий шелк которой, казалось, способствовал тому, чтобы поднять ее до угрожающих высот наслаждения.

Она ненавидит его, презирает и одновременно чувствует, что от каждого прикосновения нежных пальцев к ее томящимся соскам эта ненависть исчезает. Как можно ненавидеть, любить и хотеть одновременно? Как может тело тянуться к тому, против чего восстает сознание?

Рука Фелипе, скользящая под шелком по телу Джеммы, воспламенила ее нестерпимым огнем желания. Ей хотелось забыть о его жестокости и отдаться во власть страсти. Ей хотелось раствориться в его объятиях, шептать, что она обожает и хочет его еще сильнее, чем раньше, но он ждет именно этих слов, чтобы наказать ее жестоким отказом. После этого ей не выжить.

Слезы обжигали ей глаза. И все равно она катастрофически быстро сдавалась. Глубоко внутри ее упрямо пульсировало желание, отзываясь на его все более настойчивые ласки. Еще немного - и ей не будет пути назад.

- Нет! - выкрикнула она, отрывая от него губы.

- Больно, правда? - прошептал он ей на ухо, чуть приподняв с затылка тяжелую копну волос. - Не тебе одной, querida. - Он с силой прижал Джемму к себе, чтобы желание и ее пронзило до боли. - Ты чувствуешь мою боль, не так ли? Она вполне осязаема. Уверяю тебя, мне тоже не выйти невредимым.

- Тогда зачем?.. - беспомощно шепнула она. - Зачем и себя заставлять проходить через такие муки?

- Так ты признаешь, что я заставляю тебя страдать? - огнем обжег он ее горло.

- Ты же сам знаешь, - выдавила она наконец, закрыв глаза. - Но к чему мучить самого себя? Отпусти меня, Фелипе. Не делай этого.

- Не делай этого, - насмешливым эхом отозвался он и легонько прикоснулся языком к нежной впадинке на ее горле. - Неужели ты не понимаешь, чего я добиваюсь? Я хочу избавиться от тебя, выкинуть из своей жизни. - Он взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза. - Да знаешь ли ты, что мне отвратительна моя любовь? Отвратительны ночи, когда я не в силах заснуть от жажды обладать тобой. Я сам себе отвратителен, потому что позволил тебе такую власть над собой...