Ты и сам всё знаешь

— С чего ты вообще взял, что он тут? Я специально проверил списки на ресепшене. Там никого отдалённо напоминающего Дэнли нет. Ты ошибся, — Коул нервно почёсывал ногтями собственные руки и поглядывал на меня.

— Он точно сел на дирижабль. Где-то затаился. Странно, что не прибежал, когда его игрушка извивалась подо мной, а затем болталась за бортом. Ну да ладно. Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Прости, Эйри! — на этот раз Мунн обратился ко мне и погладил по щеке, только я ничего не чувствовала. Даже холода, когда четыре руки грубо раздели меня.

— Даже после всего запах Дэнли всё ещё силён, — Мунн склонился над моей обнажённой грудью, и я услышала мерзкий звук, издаваемый его губам. К счастью, ласк мерзавца я тоже не чувствовала.

— Мунн, ты уже трахал её, посторожи, дай и мне попробовать, — Коул потянулся к пряжке на ремне.

— Погоди, какой смысл, если она наполовину в отключке. Совместим приятное с полезным, — брюнет резко поморщился, а затем впился в мои губы. В рот хлынуло что-то горячее и густое. Кровь! Мерзавец прокусил себе язык. Тело отозвалось непривычной гаммой чувств. Даже глаза стали вычленять из обстановки новые, доселе незнакомые оттенки. Я никогда не видела всё настолько ярко и сюрреалистично. Кожей улавливала малейшие колебания воздуха, ощущала каждую ворсинку пледа.

— Добро пожаловать в наш мир Эйри, — расхохотался Мунн и обтёр ладонью лицо. В уголках его рта застыла кровь. — Не бойся, это ненадолго. Но для нашего дела хватит. Если уж это не заставит Дэнли объявиться, я уж и не знаю, что делать! — при этих словах Мунн раскрыл чемоданчик с разноцветным ампулами.

— Сейчас ты всё будешь чувствовать острее, но это всё равно не идёт ни в какое сравнение с влиянием Дэнли. Он нужен нам, Эйри, — Мужчина потянулся к ампуле с чем-то пугающе зелёным. Даже знать не хочу знать, что там.

Не хочу, не хочу, не хочу.

— Когда ей больно, она особенно чудесна. Тебе понравится, — Мунн щёлкнул по шприцу, выпуская пузырьки воздуха, а Коул схватил меня за бёдра.

Дэнли…

Правило № 3 Разумность

У типовых телефонов, которые в обязательном порядке подключили всем сотрудникам следственного отдела, был один единственный мерзкий звонок. Но Даррет Хиз без ошибки определял странные неуловимые нотки, всякий раз, когда трель разрывала тишину его квартиры. Он не был псиоником, но чётко ощущал, что на том конце провода его ждут скверные вести.

Дознаватель осторожно слез с кровати, глядя на бугорок под одеялом у самой подушки, и покачал головой. Каждую ночь одно и то же, пора серьёзно поговорить с ним. Хотя готов ли сам Даррет к серьёзным разговорам?

Телефон мерзко тренькнул, подгоняя мужчину.

— Даррет Хиз слушает.

— Почему так долго Хиз? Срочно дуй в порт, там двух псиоников грохнули на дирижабле из Иттании, — дребезжащий динамик искажал голос начальника до неузнаваемости.

— А разве это в нашей юрисдикции? Когда их убили? Если в нейтральных водах, то пусть этим займётся береговая, — Даррет тёр переносицу. Псионики. Блеск! С утра пораньше… Поди и пикетчики налетят со своими мерзкими плакатами в поддержку новой поправки.

— Если врачи установят, что их убили в нейтральных водах, перекинем на береговую. Только говорят, там ещё один пассажир забаррикадировался и не отвечает на требования. По документам тоже псионик, иди, разбирайся с ней, может, она и вальнула этих двух. Или сама уже того. Там каюты как раз рядом.

— Она?

— Эйри Нолад. Летала по бизнес визе, а куда неясно. Оформила анонимный перелёт. Мутная, короче, баба. Запросили в Иттании на неё сведения, но телеграф вышел из строя, ждём ремонтников.

— А я-то вообще приём? У меня выходной, — Хиз покосился на спальню. Тишина. Не проснулся. Хорошо.

— Да, срать мне на твои выходные! Даррет, я всё понимаю, но ребята в управлении жалуются, что к тебе особое отношение. В конце концов, жизнь на этом не заканчивается, или уходи из оперативников и копайся в бумажках.

— Выезжаю, — сухо ответил мужчина и осторожно положил трубку на рычаг. Хотелось картинно швырнуть её, а лучше вовсе забить телефон об стену. Но в чём-то начальник прав, своим поведением он разрушает жизнь не только себе.

Даррет вышел в коридор и постучал в квартиру к соседке.

— Опять? — тучная женщина показалась в проёме. Из-за её спины выглядывало три пары любопытных глаз.

— Минс, пожалуйста, там неприятности на работе, я тебе заплачу.

— Даррет, ты же знаешь, что мне не сложно. Просто, два года уже прошло, а ничего не меняется. Пожалей мальчишку и себя, — Минс с тоской оглядела своего соседа. По-детски открытое лицо, большие голубые глаза, живущие своей собственной жизнью отдельно от неизменной полуулыбки. Даррет научился так улыбаться, что бы перестать выслушивать постоянные соболезнования, а вот глаза отказывались принимать участие в этом карнавале лицемерия. Мужчина вытащил из бумажника несколько крупных купюру и сунул Минс в карман передника.